Отражение
Шрифт:
— Ты опять начинаешь, — вздохнул он. — Ларг, на твоем месте я бы уже начал ревновать. Впрочем, на твоем месте я бы никогда не оказался. Унылый друг-ботаник, которому не светит даже жалкого поцелуя. Мне так печально, аж зубы сводит от тоски. Вообще-то я думаю, что это глобальная ошибка собачьих домов, которые переняли от своего символа манеру поведения. Вся эта преданность, услужливость, верность не даст ничего, кроме, быть может, соленого огурца — Веник не даст соврать.
Услышав свое имя, пес обернулся.
—
— Тем не менее ты единственный сын рода, а у белых псов наследников не сосчитать, — заметил Ларг. — Так что чья еще тактика выгодней.
— Дело не в количестве, а в качестве, — не унимался Кейден. — Но у тебя не получится быть котом. Свободным, игривым, любвеобильным. Который приходит тогда, когда хочет, а не лежит на коврике у порога.
Ларг насупленно умолк, вцепившись в лямки своего рюкзака.
— Нужна харизма, — сочувственно вздохнул Кей. — Уверенность в себе. Здоровая наглость, опять же. Ты должен знать где-то глубоко в самом сердце, что заслуживаешь всего, чего бы тебе ни хотелось. А ты… Ты уверен, что не заслуживаешь Ронду. И вот парадокс: пока ты так думаешь, она твоей не будет.
Ронда вдруг выругалась, придержала Ларга за плечо, развернула к себе и, притянув ближе, поцеловала.
Монтега споткнулся и чуть не упал. Мы с Басом тоже остановились, не зная, что делать.
Это никак нельзя было назвать дружеским поцелуем, нет. Это был поцелуй, от которого даже Кей покраснел, хоть он и не участвовал.
— Так и было задумано, — сказал он, когда Ронда отпрянула от совершенно обалдевшего Ларга. — Тонкая манипуляция. Я хотел тебе помочь, дружище, и вот, сработало.
— Заткнись, — попросила Ронда и пошла вперед. — Если там не зеркала, а какой-нибудь кусок льда, — донеслось до нас, — то клянусь хвостом красной псицы, я сама построю там дом для нашей птички!
Ларг встрепенулся и побежал за ней следом, забыв и о пройденном пути, и о рюкзаке за спиной.
***
Эльгред Монтега раздраженно смял письмо, но после разгладил его ладонью и перечитал еще раз.
Его сын, наследник рода, Кейден Монтега отправился в ночь.
Эльгред гордился сыном — и не на пустом месте. Он справедливо считал, что дом рыжих котов перейдет в надежные руки. Поэтому, подождав, когда утихнет первый порыв злости, и уняв раздражение, перечитал письмо еще раз.
Младший отправился в ночь. С Мэдерли и Себастианом Альваро, и еще кучкой каких-то молодых дурачков.
Пока его отец крутился ужом в совете великих домов, Кейден заключал свой союз.
Выдохнув, Эльгред побарабанил пальцами по столу, посмотрел в окно, за которым простирался
Но младший мог погибнуть! Пусть только вернется — уж он ему всыплет!
Волна беспокойства затопила его изнутри, но Эльгред прикрыл глаза, в которых на миг побелело от бешенства. Решение младшего уже не изменить и не исправить. Значит, надо работать с тем, что есть.
Если Кей найдет седьмой дом, и пророчества, что звучат все чаще, исполнятся, это переменит весь мир. И тогда дружба с домом Альваро станет куда выгоднее войны.
Войска рыжих котов были в полной готовности. Но Эльгред не собирался командовать наступление.
***
Бараки пылали, дым застил черное небо, а с башни бил чаросвет. Лезвие сорвалось с ладони Найрин серебряной рыбкой и вошло точно в цель. Наверное, охранник кричал или хрипел — она не слышала. Трой залепил ей уши воском, и вся эта безумная бойня под ночным небом оставалась совершенно беззвучной.
Мелькали лица — чужие и еле знакомые, пожар перепрыгнул на сторожевую башню и пополз к зеркалам, распределяющим свет. Ровный, будто отутюженный плац стал перепаханным полем, щедро политым кровью. Одного Серого удалось поймать у выхода с территории. Потом его хотели бросить в ночь, но он так и повис на верху забора.
Трой заглянул в лицо Найрин, и она ему улыбнулась. Зря он за нее волнуется. Лучше погибнуть в бою, да еще и за правое дело, чем всю жизнь строгать капусту и спать в вонючем бараке.
Они оббежали здание и вошли с черного хода на кухню. Трой зачерпнул горсть ягод, сожрал на ходу, и его рыжая щетина окрасилась соком. А Найрин схватила ножи.
Чаросвет ударил по окнам, и те взорвались стеклянным крошевом. Трой толкнул Найрин себе за спину, но пара осколков ужалили ее в щеку. Пригнувшись, они перебежали через обеденный зал и там-то наткнулись на чара.
Тот был здоровенный, но двигался быстро. Найрин даже не успела завести руку для удара, как ее снесло щитом света и впечатало в стену. Зубы клацнули, рот наполнился кровью. Трой сполз по стене. А потом перед Найрин появились карие глаза с пылающим в них чаросветом.
Чар говорил что-то — она не слышала. В голове гудело, спина превратилась в сплошную боль. Странно, что чар ее не добьет. Его губы все шевелились, но до нее не доносилось ни звука.
Сглотнув, Найрин сжала рукоятку ножа. Надо всадить его в крепкую шею, прямо в вену под смуглой кожей.
Чар взял ее за плечи, легонько встряхнул. Провел ладонями по спине, и чаросвет окутал Найрин, забирая и боль, и усталость. Рукоять скользнула в вспотевшей ладони, и Найрин перехватила нож поудобнее. Надо убить его прямо сейчас! Чар обернулся, снова что-то сказал, и его губы сложились в ее имя.