Отражение

Ярошинская Ольга

Найрин быстро отошла от шеренги мужчин. Губы сами изогнулись в улыбке, ресницы вспорхнули и опустились. Похоже, она и правда была гулящей, но Найрин не собиралась переживать по этому поводу.

— Сейчас запущу этих — и пожелаешь, — хмыкнул охранник.

Но по толпе уже побежал шепоток, пока едва различимый — точно тихие волны, накатывающие на берег.

— У тебя все? — выкрикнул охранник по ту сторону шеренги. — Давать отмашку на чарослово?

Найрин глянула вверх: на башне у входа в шахты стоял рупор — металлический конус вроде огромной воронки. В такой

что ни скажешь — услышат. Она юркнула в дверь башни, пробежала по лестнице вверх, вышла на крышу. Дыхание даже не сбилось. А она куда сильнее, чем кажется!

— Меня прислал ваш друг, — прощебетала Найрин еще до того, как чаросвет успел открыть рот. — Симпатичный такой. Но вы куда красивее.

Она безбожно льстила этому приземистому чару, по которому будто от души потоптались. Он был невысок, коренаст, лысоват. Весь какой-то помятый, потертый. Лицо плоское, точно блин. Но в глубине голубых глаз ярко вспыхивал чаросвет.

— Он сказал, вам тут скучно, — добавила она и быстро провела по губам язычком. — А со мной весело.

Снова улыбнулась, не слишком широко. Это как игра, и она знала правила. Прикрыв дверь, ведущую на крышу, задвинула тяжелый засов и бросила на мужчину многозначительный взгляд.

Чаросвет хмыкнул и обхватил рупор короткопалой рукой.

— Сейчас, милая, — гулко пообещал он. — Закрой-ка ушки, а то тоже побежишь в шахту киркой махать. Тебе и тут будет чем заняться.

Найрин послушно кивнула, но когда чар отвернулся, выхватила из кармана припрятанный нож и с размаху всадила в короткую шею. Если тени ждали сигнал к восстанию, то вот он.

Мужик покачнулся вперед, обернулся. Кровь брызнула алой струей, пачкая крышу, а на плоском лице отразилось искреннее удивление. Найрин подхватила короткие ноги и перебросила тело через невысокий бортик. В воздухе чар перевернулся и шмякнулся на спину. Свет в глазах вспыхнул и погас навсегда.

А Найрин схватила рупор и закричала:

— Свет для каждого! Пророчество исполнится! Свет вспыхнет во мраке! За седьмой дом!

Людское море внизу заштормило. Взметнулись кирки, разлетелись волнами люди.

— Сумерки! За Мэдерли! — вопила она.

В башню ударил чаросвет, и Найрин, взвизгнув, пригнулась и отбежала к двери. Еще один удар опалил ее волосы, и светлые пряди упали на крышу, срезанные будто ножом. Ничего. Отрастут, вместе с дурацкой челкой. Она явно была не в себе, когда ее обрезала.

Найрин дернула засов, и ей навстречу бросился чар. А потом из его груди вдруг выросло окровавленное лезвие. Трой показался из-за спины, выдернул кайло.

— Пойдем, — сказал он и, схватив Найрин за руку, потащил за собой.

— Ты убил… ради меня, — сбивчиво говорила она, прыгая через ступеньки. — Никто раньше… А может, я просто не помню… Трой, ты мне нравишься!

Он ничего не ответил, только повернулся к ней и указал окровавленным кайлом в сторону кухни. Не слышит — поняла Найрин, у него воск в ушах. Но глаза у Троя оказались серыми, и на сердце у нее потеплело. Бог знает, почему это было так важно.

Глава 22. Темная половина

Крупные звезды

висели над самой землей. Казалось, еще немного, и они станут падать, как спелые яблоки. Мы оставили шахты позади, но я все озиралась, сама не зная, что ожидаю увидеть — погоню или Алефа.

— Надо было все же дождаться Алефа, — проворчал Монтега, вторя моим мыслям. — А то идем как сиротки незнамо куда.

— А ты все ждешь, что взрослый дядя возьмет за ручку и отведет, куда надо? — ехидно спросила Ронда.

— Я не хожу за ручку с взрослыми дядями, — возразил он, — это нездорово. Ронда, признайся, я тебе нравлюсь! Ты только и ждешь случая, чтобы задеть мое самолюбие.

— Как ты умудрился из этого сделать вывод, что нравишься мне? — изумилась она.

— Ты меня провоцируешь, — заметил Монтега со снисходительной улыбкой. — Делаешь все, чтобы я захотел взять реванш. Утвердил над тобой свое мужское превосходство. Оказался сверху. Ну, ты понимаешь.

— Ой заткнись, — фыркнула она.

— Мы найдем дорогу и без Алефа, — буркнул Ларг, поднимаясь к нам.

Мы забрались на холм, круглый и гладкий, точно его надули изнутри. Бас подобрал острый камень и принялся рисовать на земле какие-то знаки. Ларг подсказывал, Монтега наблюдал и — удивительный случай — помалкивал.

Мы с Рондой, не сговариваясь, достали одеяла и, постелив их на стылую землю, уселись, вытянув ноги.

— Почему ты идешь с нами? — спросила я. — Чисто по дружбе?

У меня раньше толком не было подруг — таких, чтоб рисковать жизнью, точно.

— Не только, — сказала Ронда, бросив на меня острый взгляд. Стянув шапку, взъерошила красные волосы и призналась: — Я надеюсь, что седьмой дом учтет помощь Красных псов в моем лице и простит ошибки прошлого.

— Я не собираюсь ни с кем воевать, — опешила я. — Да и как бы я могла?

— Ночь толком не изучили, — произнесла Ронда, глядя на темный простор, расстилающийся перед нами: холмы сменялись оврагами, ледяная корка, затянувшая трещины иссохшей земли, сверкала под звездами. — Мы смогли кое-как освоить лишь небольшое кольцо тьмы, граничащее с Сумерками. Но дальше… Ночь не пускает чаросветов. Отряды пропадают, люди гибнут. И я думаю, что если свет седьмого дома погас, но тьма осталась?

— О чем ты? — спросил Монтега, бесцеремонно втиснувшись между нами.

— О магии Ночи, — бросила Ронда, ткнув его локтем. — Предательство погасило свет седьмого дома, но не тьму. Взгляни вокруг. Что ты видишь?

Мне казалось, это красиво: черные холмы, причудливый рисунок льдистых узоров, звезды…

— Здесь была битва, — не колеблясь ответил Кей, втягивая ноздрями воздух и как будто чуя гарь былых сражений. — Вот та воронка точно от чаросвета. Смотри, какие обугленные края. И овраг — срез идеально ровный.

— А ты не такой уж тупой, — похвалила его Ронда.

— Думаешь, защита седьмого дома могла остаться?

— Почему бы и нет.

— Через столько лет? — удивилась я.

Монтега задумчиво почесал колючий подбородок. Он зарос рыжей щетиной и окончательно растерял свою утонченность, но теперь нравился мне куда больше.