Отродье. Охота на Смерть

Воронов Владимир

Радость быстро отступила. Мне нужно внутрь! Дверь заперта. Хм, что же делать? Вдруг я вспомнила, что запасной ключ лежит за расшатанным кирпичом — третьим снизу. Стоп. Но, как я могла вспомнить это, если никогда здесь не была? Не важно. Кирпич оказался крепким орешком. Прежде чем достать ключ я сломала два ногтя. И это тоже не важно. Что-то особенное ждёт внутри. Зовёт! И теперь этот зов звучит всё громче, сильнее!

Дверь открыта. Темнота и ступеньки. Что-то подсказало мне, что верхняя ступенька будет чуть ниже положенного. Спасибо предчувствия, иначе я бы стопудово навернулась бы. Вперёд! Снова дверь, но тут уже ключи не нужны. Приятный звон колокольчика. Кромешная тьма. Где-то тут выключатель. Я включила

свет. Расплывчатая тень метнулась из-за спины внутрь помещения. Показалось? О, какое странное помещение! Вернее, обычная прачечная — стиралки, запах химии, гладильные доски, но стены. У меня дома валяется сувенир, привезённый подружкой (точнее бывшей подружкой) из Китая — глаз от сглаза. Все стены покрывали миллионы глаз от сглаза. Зарябило в глазах. Звуки. Странные расплывчатые звуки, как в подъезде, когда рано утром на первом этаже кто-то что-то громко сказал, а к тебе на девятом приходит переломанный тысячей ступенек непонятный булькающий хрип. Снова мелькнула тень, но теперь уже в глубине помещения. И только теперь я поняла — цель пропала! Я пришла в это странное место и уже ничего не хочу, только навалилась страшная усталость болью в ногах. Что же это было? Что за наваждение. Моя рука прикоснулась к гладкой глазастой стене — холод кафеля, больше ничего.

Ах! Я чуть не упала — в глазах на долю секунды снова потемнело. И изгоняя мои собственные мысли, в голове раздался оглушительный приказ: "ВНИЗ"! Всё прояснилось, но оставалось как в тумане. На какое-то время я полностью забыла себя, даже своё имя — всё вытеснил приказ. Ноги сами побежали в соседнюю комнату, за лёгкой шторкой, руки не по моей воле открыли второй сбоку железный шкафчик, пальцы нащупали что-то вроде кнопки. Я не удивилась, не растерялась, не испытала ничего кроме страшного желания спуститься под землю, когда стальной блок шкафов поднялся вверх, открыв за собой дверь в чернильную тьму. Как загнанный в ловушку зверь, неожиданно обнаруживший спасительную нору, я рванула внутрь. Какой там свет? Мне не нужно было ничего! Я знала маршрут. Бог с ним с ушибленными руками и плечами — вперёд, вниз! Чёрный коридор петлял, то там, то тут проносились запертые двери, слабые лампочки еле горели, раскрашивая подземелье жёлто-красным светом. Сто метров вперёд, затем пятьдесят налево, ещё сто вперёд и конец. Конец — это дверь, ничем не отличающаяся от других. Тень мелькнувшая слева. Я увидела, как на запотевшем ржавом металле отпечаталась чья-то ладонь. Опять странные звуки в голове. Может, кажется? Не кажется. Дверь, протяжно скрипнув, отварилась. Внутри хорошо убранное помещение, шкафы по периметру, старинный канделябр на пустом столе в центре. Боковое зрение словно сошло с ума, постоянно фиксируя справа и слева движение, но стоило мне повернуться, как иллюзия рассеивалась. Но если это иллюзия, откуда же звуки, похожие на отдалённые голоса за стеной? Голоса спорят — это мужчина и женщина. Мужчина строжется. Неожиданно распахнулась дверца одного из шкафов за спиной.

Я вздрогнула.

Обернулась.

И умерла…

Глава N2. Новорождённые

1

В далёком прошлом, ей больше всего на свете нравилось качаться на качелях. Однажды в детском саду мальчишки настолько сильно её раскачали, что она не удержалась на скользкой сидушке, упала на землю, растерялась — не успела пригнуться и схлопотала сильнейший удар по затылку, вернувшимися по траектории качелями. Тогда почему-то совсем не было больно. В голове шумело. Мысли расплескались как вода из опрокинувшейся банки. Потом ей объяснили, что такое сотрясение мозга.

Сегодня Арину никто не бил, она ни откуда не падала, но чувствовала себя как тогда — в детстве. Так много информации, поверить в правдоподобность

которой — уже достижение, а ведь её ещё нужно обдумать, примириться с ней, научиться существовать в её контексте. Сколько она сидела в полузабытьи на скамейке для посетителей прачечной? Трудно сказать. Опустившаяся на базу тишина надменно игнорировала понятие — "время". Ничего не придумав, смирившись с тем, что думать не получается, Арина вспомнила про Гиту. Подруга мешком лежала в дверном проёме между основным и подсобным помещениями. Надо бы её положить на кушетку.

Гита весила тонну не меньше. Или её саму оставили силы? Скорее всего второе, потому что маловероятно, чтобы худенькое, даже слишком худое тело было столь тяжёлым. Арина едва смогла приподнять голову и плечи Гиты, попыталась оттащить её волоком — у подруги неприлично съехали джинсы на заниженной талии. Пока поправляла сама начала уставать.

— Ты в загробном мире, не забывай об этом.

Она обернулась на голос. Голос шёл из-под стойки для посетителей, в тёмной глубине которой слабо горели зелёным светом камни на теле Домового.

— Советовать легко! Взял бы, да помог!

Домовой рассмеялся в ответ. Раньше ей не доводилось слышать его смех — странный, как карканье ворона, кашляющий, неприятный. Теперь понятно, почему домовой смеётся нечасто.

— Такое впечатление, что ты никого кроме себя не слушаешь. Упёрлась как баран в новые ворота и прёшь! Сестрёнка, здесь же всё иначе, кому как не тебе — ведьме, этого не знать? Вы ведь черпаете силы поту сторону, а теперь будучи здесь — в мире духов, ты могла бы стать всесильной, но зачем-то цепляешься за привычки бренного тела. Ей богу, как маленькая!

Арина не сумела подавить волну гнева. Сколько можно её учить: сначала бабушка, потом брат, потом Капитан, а теперь ещё и Домовой, неужели она смахивает на тупого ребёнка, которого постоянно нужно водить за руку и тыкать носом как котёнка в его ошибки?

Она выпрямилась:

— На себя посмотри!.. — плечи Гиты выскользнули из рук, голова с тысячей косичек бесшумно упала на пол и даже отскочила от него. — Чёрт! Наверное ей больно… А всё из-за тебя!

— Хватит компостировать мозг. Возьми её и отнеси на кушетку.

— Я бы с радостью! Не видишь, какая она тяжёлая?

— Это ты тяжёлая на голову… Возьми и отнеси, забудь про вес и силы!

Ей стало стыдно. Только теперь она поняла, что имел ввиду Мирон — это как с бегом, можно бежать так быстро как удастся представить и поднять всё что угодно, главное — поверить. Арина напряглась, а что если она действительно поглупела?

Гита весила не больше пёрышка. Ей показалось, что она могла бы подбросить её одной рукой вверх, другой Капитана и там вверху — под потолком жонглировать телами обоих.

— Ну, как? Я способная ученица? — спросила она, уложив подругу.

— Так себе… Хорошие ученики сами находят ответы, — отозвался Домовой, решивший выйти на свет.

— Зачем же тогда учителя? В носу ковырять и дрыхнуть целыми днями?

— Не знаю. Никого никогда не учил…

— А может меня…

— … и не хочу начинать.

Двое помолчали.

— Ладно, так и быть — помогу тебе, не знаю, как у тебя это вышло, но больно ты мне в душу запала…

— Да и тенью себя самого быть, наверное, не особенно приятно? — закончила за него Арина.

Домовой ухмыльнулся:

— А ты сечёшь фишку! Пока ты в привидение и я хожу в тенях… Короче, от слов к делу! Будем познавать твои способности. Для начала, займёмся тем, что тебе должно быть не в новинку, — он запрыгнул на кресло напротив лежащей Гиты, — вылечи её!

— Не поняла? В каком смысле "вылечи"? Призрак ведь сам себя лечит, когда замирает? Или я не правильно поняла?

— Всё правильно, но это долго и мутарно. Она здесь может неделю проваляться, прежде чем пойдёт на поправку. Ускорь процесс!