Ответный удар
Шрифт:
— Все по местам, товарищи, — я поднялся. — Через час первая оперативка по готовности. Задача ясна?
— Так точно, Леонид Иванович! — Зотов вытянулся по-военному. Остальные согласно закивали.
Когда все вышли, я подошел к окну. Во дворе завода уже кипела работа: подвозили материалы, монтировали новые прожектора для ночных смен. Впереди две недели настоящего сражения за будущее завода.
В дверь заглянул Головачев:
— Леонид Иванович, звонили из наркомата. Орджоникидзе просил докладывать о ходе работ каждые
Я кивнул. Что ж, тем важнее не подвести Серго. Пора начинать великий аврал.
Кстати, о Серго. И о всех других партийных боссах. Надо согласовать с ними Первомай без Краснова.
Я позвонил сначала Бауману. Посоветоваться. Получил от него добро. Потом Куйбышеву. И наконец, самому Орджоникидзе.
Согласие получил на следующее утро. Я приехал в заводоуправление за час до общего сбора. В кармане уже лежала срочная телеграмма от Орджоникидзе, полученная совсем недавно. За окном только-только занималась заря, а на столе уже дымился третий стакан крепкого чая.
Снова позвонил Бауману.
— Доброе утро, Карл Янович. Вот, послушайте, — я достал из кармана телеграмму. — «В связи с особой важностью оборонного заказа разрешаю временно освободить основной состав рабочих от участия в первомайской демонстрации. На площадь направить только представительскую делегацию. Орджоникидзе».
Бауман помолчал, потом ответил:
— Серьезный документ. Такое разрешение первый раз встречаю.
— Мне еще Куйбышев звонил лично, — я помешал ложечкой остывающий чай. — Подтвердил: партийные органы в курсе. Даже товарищу Сталину докладывали, все согласовали.
— Да, это многое меняет, — Бауман задумчиво помолчал. Потом продолжил: — С таким документом можно работать. Но как объявить рабочим?
— Потому я и звоню вам. Можно попросить вас приехать? Нужна ваша поддержка как представителя райкома.
Бауман решительно сказал:
— Хорошо. Я объясню секретарю партячейки. И лично проведу разъяснительную работу в коллективе. В конце концов, — он слабо улыбнулся, — иногда есть вещи поважнее праздничного шествия.
За окном загудел первый утренний гудок. Скоро начнут собираться начальники цехов. Очередная планерка с подведением итогов работы ночной смены.
Когда все разошлись, я остался один. Но только недолго. Весь день ушел на согласование проволочек и стремительное решение возникающих вопросов. Я и сам не заметил, как проходит время. Только поздно вечером смог выйти, проверить, как идут дела.
Полночный завод жил какой-то особенной, непривычной жизнью.
Мощные прожекторы, установленные по периметру цехов, заливали территорию призрачным белым светом. В их лучах клубился легкий весенний туман, поднимавшийся от недавно оттаявшей земли. Из открытых ворот мартеновского цеха вырывались снопы красноватых отблесков, там шла очередная плавка.
Я медленно шел по заводской территории, привычно отмечая каждую
Вот у складского корпуса деловито пыхтела небольшая маневровая дрезина. Зотов все-таки успел наладить механизированную подачу материалов по узкоколейке. Рабочие споро перегружали мешки с огнеупорами на вагонетки, которые затем по рельсам отправлялись прямо в цех.
Возле термического цеха расположилась импровизированная столовая. Несколько длинных столов под брезентовым навесом, где хлопотали женщины в белых косынках, разливая по мискам горячий борщ и раскладывая увесистые порции гречневой каши.
— Как дела, Агафья Петровна? — окликнул я свою бывшую экономку, теперь заведующую ночным питанием.
— Справляемся, Леонид Иванович, — она поправила сбившуюся косынку. — Третью смену кормим. Вон, молодежь какая голодная, по две порции просят.
— Давайте, не жалейте продуктов. Работа тяжелая…
Из мартеновского донесся характерный грохот. Новая партия плавки пошла в ковш.
Я поспешил туда. В огромном, заполненном паром пространстве цеха мелькали фигуры рабочих. Над их головами плыл раскаленный ковш с жидкой сталью.
— Леонид Иванович! — ко мне подбежал взмокший Турчанинов. — А мы уже на рекорд идем! Третья бригада Петра Зыкова за смену шесть плавок дала. Такого еще не было!
— Сколько по времени на плавку?
— Пять часов сорок минут! — в голосе инженера звучала гордость. — Они же по новой схеме работают, как утром обсуждали. Все лишние движения убрали, материалы заранее готовят.
К нам подошел сам Зыков, широкоплечий молодой мастер с закопченным, но довольным лицом:
— Товарищ Краснов, мы тут прикинули — можем еще быстрее. Если подручных правильно расставить и завалку по новому методу делать.
— Отлично, Петр! — я крепко пожал его руку. — Только смотри, людей не загони.
— Да что вы, — Зыков усмехнулся. — У нас теперь все по науке. Вон, в красном уголке раскладушки поставили, каждый час пятнадцать минут отдыхаем по графику. Зато как на смену заступаем — каждая минута на счету!
В этот момент по цеху разнесся мелодичный звон, сработала установленная Сорокиным сигнализация, показывающая готовность плавки. Зыков встрепенулся:
— Ну, я побежал, Леонид Иванович! Не подведем!
Я вышел на заводской двор. Где-то вдалеке слышался перестук колес. Подходил очередной состав с материалами.
У проходной ярко горела огромная доска показателей, где каждый час обновлялись цифры выработки. Возле нее толпились рабочие следующей смены, оживленно обсуждая результаты товарищей.
— А ведь получается, Леонид Иванович, — негромко произнес появившийся рядом Величковский. — Такого воодушевления я давно уже не помню.
— Надо не сбавлять темп, — я посмотрел на часы. До утра еще далеко, а новая смена уже рвется в бой, чтобы побить рекорд Зыкова.