Память льда
Шрифт:
От ее рапиры осталась лишь половина. Обломок лезвия, эфес и дужка гарды были густо заляпаны человеческой кровью. Кровь покрывала и всю правую перчатку доспехов женщины. К левой руке ее прицепилось что-то липкое, похожее на покрытую тиной веревку, с которой падали отвратительного вида бурые капли. Кожаные доспехи (помнится, Каменная заплатила за них кругленькую сумму и очень их берегла) зияли многочисленными дырами. Один из косых ударов распорол ей не только доспехи, но и рубашку, надетую под них. Из прорехи выглядывала правая грудь с кровавыми бороздами,
Каменная не сразу заметила Ворчуна. Ее взгляд застыл на арке ворот. Утащив последние трупы, скаландии вновь ринулись в атаку. Первые ряды, как и прежде, были встречены залпом стрел, однако это не остановило орущую толпу. Яростно размахивая руками, они двинулись на «Серых мечей». Наемники понимали, что силы неравные. Их ряды разделились надвое, и обе половины устремились вдоль по Предпортовой улице, где нападавших уже поджидали капантальские лучники.
Каменная что-то рявкнула своим боевым товарищам, и они послушно отошли в сторону, почти вжавшись в стену. Вот тогда-то храбрая воительница и увидела Ворчуна. Их глаза встретились.
— Пробирайся сюда, бык ленивый! — прошипела Каменная.
Ворчун подбежал к ней:
— Худ тебя побери, глупая девка! Приключений захотелось? Что тут происходит?
— А ты как думаешь? Когда эти сволочи проломили ворота, они сразу поперли на башни. Самые отчаянные лезли прямо по стене. — Каменная вдруг запрокинула голову, будто отшатнувшись от невидимого удара. Выражение ее глаз при этом было пугающе спокойным. — Нам пришлось отступать наверх. Биться буквально за каждый этаж. Я напоролась на стража Домина. — Голова женщины опять дернулась. — Представляешь, он пощадил меня. Наверное, хотел оставить на закуску. Ничего, я его отблагодарила… Что мы здесь стоим? Скорее отсюда!
Они побежали. Каменная взмахнула левой рукой, забрызгав Ворчуна смесью из желчи и жидкого человеческого дерьма.
— Я выпотрошила этого ублюдка. Слышишь? — Она сплюнула. — Он даже толком не сопротивлялся. Мямлил какую-то чушь. Хныкал, как сопливый мальчишка…
«Дура, ты родилась в рубашке. Со стражами Домина шутки плохи!»
Каменная вдруг остановилась и повернулась к Ворчуну. Ее лицо стало бледным и испуганным.
— Так это был… настоящий бой? Война? А этот дурень — их… — Она привалилась к стене. — Боги, во что же мы вляпались!
Ее боевые товарищи, не обращая внимания на женщину, пробежали мимо. Ворчун придвинулся к напарнице поближе.
— Говоришь, ты его выпотрошила? — переспросил он, не решаясь взять ее за руку.
Каменная кивнула. Глаза ее были плотно зажмурены, а дыхание вырывалось из груди болезненными, хриплыми толчками.
— Значит, на мою долю ничего не оставила? — уточнил Ворчун, пытаясь пошутить.
Она покачала головой.
— Жадная ты, красавица. Ну ничего, стражей Домина у них много. На всех хватит.
Каменная уткнулась ему в плечо. Ворчун обнял ее.
— Давай выбираться из этой заварушки, — сказал он, уговаривая ее, точно ребенка. — У меня есть
Ворчун почувствовал, как женщина кивнула. Потянулся вниз, чтобы взять подругу на руки.
— Я сама могу защитить себя.
— Не сомневаюсь. Но хочешь ли? Вот в чем вопрос, девочка.
Каменная медленно покачала головой. Ворчун легко подхватил ее на руки:
— Там тебе будет спокойно. Ты и вздремнуть сумеешь.
Бывший командир стражников двинулся вдоль стены. Каменная замерла, уткнувшись ему в плечо. Грубая ткань его рубашки в этом месте уже совсем промокла.
А позади них сотнями умирали скаландии. Вряд ли эта бойня была по нраву «Серым мечам» и солдатам Капантальского гарнизона, но Паннионский Домин получал то, что заслужил.
Ворчуну вдруг захотелось оказаться среди «Серых мечей». В первых рядах. Убить стража Домина. Даже не одного, а тысячу. Нет, и этого было бы недостаточно.
«Не сейчас».
Внезапно Ворчуну показалось, что его кровь превратилась в какую-то иную жидкость, которая вытекает из жил прямо в мышцы, наполняя их странной, непреклонной силой. Никогда прежде он не чувствовал ничего подобного, но думать об этом не было смысла. Даже слов подходящих, дабы выразить это, и то подобрать невозможно.
Однако Ворчун ошибался. На самом деле такие слова существовали. И они весьма точно описывали все, что ожидало его в не таком уж далеком будущем.
Предсказания Брухалиана оправдались: истребление к’чейн че’маллей, предпринятое Кроновыми т’лан имассами и т’лан айями, повергло септарха в смятение. Несколько дней Кульпат медлил со штурмом, и эта отсрочка явилась для несокрушимого щита настоящим подарком. Однако теперь колебания противника остались в прошлом, и на плечи Итковиана легли все тяготы обороны города. И здесь уже ни т’лан имассы, ни т’лан айи ему не помогут.
«Да и дружественная армия вряд ли явится в самый последний миг, когда уже не на что надеяться. Нет, чуда не будет: Капастан предоставлен самому себе. Повсюду лишь страх, боль и отчаяние, а это — никудышные союзники».
Башня, где стоял сейчас Итковиан, была самой высокой в городе. Вскоре после ухода Карнадаса сюда зачастили вестовые с донесениями. Несокрушимый щит и сам видел, что основные удары враг наносит по восточному и юго-восточному участкам стены. Паннионцы с грохотом выкатывали осадные орудия. Беклиты и тяжело вооруженные бетаклиты выстроились напротив Портовых ворот, а за ними и на флангах скопились скаландии. Ими командовали стражи Домина. Возле стен суетились десандии — паннионские саперы. Эти тащили стенобитные орудия и меняли положение катапульт, чтобы еще ощутимее лупить по Капастану. А вдоль реки, до самого побережья, исходили ожиданием орды голодных тенескариев.