Память льда
Шрифт:
— К’чейн че’малли, — сказала Корлат. — Охотники К’елль. Особая порода воителей. К счастью для нас, неупокоенные, а потому менее опасные, чем живые. Здорово их здесь распотрошили.
— Это т’лан айи постарались, — включилась в разговор Серебряная Лиса. — Потому я и спустилась сюда. — Увидев недоуменное лицо Скворца, она добавила: — Я хотела убедиться. Мы приближаемся, командор. Ты и твои солдаты — к осажденному городу, а я — к предназначению, ради которого появилась на свет. Для вашего мира Слияние подобно чуме. Но даже в этом мире есть подарки.
Серебряная Лиса
— И самый драгоценный из всех даров… т’лан айи. — Она замолчала, наблюдая, как ветер ласково теребит мех ее плаща из лисьих шкур. — Да, т’лан айи, — шепотом повторила молодая колдунья.
— Крупп просто вздрагивает, когда ты называешь так этих созданий… Боги, благословите мрачную красоту сих пустынных мест, порождающих сны о радужных реках, текущих с небес. — Толстяк помолчал. — Да… сладкие сны, полные скрытой поэзии… Потоки разъединились, но столь незаметно, что всем они по-прежнему казались слившимися воедино, словно переплетение волокон на ткани. Да, командор?
— Знаешь, Крупп, мне мозгов не хватает для понимания твоих отвлеченных рассуждений, — с досадой признался Скворец. — Выражайся попроще.
— Ну что ж, прямолинейный воин, пусть будет так, как ты хочешь. Впрочем, постой. Крупп видит в твоих глазах… предощущение грядущего. Сам воздух напоен этим предощущением. Неужто ты, малазанец, решишься отрицать собственную восприимчивость? О, не пытайся возражать словами. Истина кроется в твоем тяжелом взгляде и в руке, сжимающей меч.
Скворец и не пытался отрицать, что ему не по себе. Схожее состояние овладело также рхиви и двумя малазанскими солдатами, внимательно оглядывавшими холм.
— И что же грядет? — шепотом спросила Корлат.
— Дар, — ответил Крупп, лучезарно улыбаясь и поглядывая на Серебряную Лису.
«Она сейчас совсем как Рваная Снасть», — подумал Скворец.
Серебряная Лиса стояла к ним спиной, подняв над головою руки. Возле ее ног, поднимаясь все выше, кружились вихри пыли. Они обволакивали долину, окутывали холмы, превращаясь в… т’лан айев. В тысячи древних волков. Серая пыль оборачивалась тускловатым серым мехом, черными плечами, шеями цвета грозовых облаков. У одних зверей пушистые хвосты были серебристого цвета, с черным пятном на самом кончике; у других же они имели оттенок трухлявого дерева, плавно переходящий в желто-коричневый окрас шкуры. Рослые, поджарые хищники с бездонными глазами. Их массивные головы с удлиненной пастью все как одна были обращены к Серебряной Лисе.
Колдунья обернулась. Глаза под тяжелыми веками скользнули по Скворцу.
— Моя свита, — улыбнулась она.
Онемевший командор не сводил глаз с Серебряной Лисы.
«Как она похожа на Рваную Снасть и в то же время — насколько отличается от нее. Свита, говоришь? Нет, девочка. Я вижу нечто большее, и твой взгляд подтверждает мои предположения. Ты прекрасно понимаешь мои мысли.
Свита и… телохранители. Ты больше не нуждаешься в нас, Серебряная Лиса. Прошло то время, когда ты испуганно жалась к нам, ища поддержки. А сейчас ты почувствовала свободу и вольна делать все, что захочешь…»
Казалось, будто ледяной
«Боги, а если Каллор с самого начала был прав? Вдруг мы действительно просмотрели опасную силу и, более того, дали ей подняться?»
Встряхнув головой, командор прогнал губительные мысли.
«Нет, мы показали, что верим в нее. Подставили ей свои плечи, когда она была еще совсем слабой. Рваная Снасть никогда бы не забыла такого…
Как она похожа на нее… и не похожа. Кто сейчас говорит в тебе, Серебряная Лиса? Ночная Стужа, ставшая жертвой предательства? Кого ненавидит истерзанная душа той колдуньи? Одного лишь Тайскренна? Или всю Малазанскую империю? А может, ее злоба распространяется также на Аномандера Рейка и Каладана Бруда? Да вдобавок еще на рхиви и баргастов? Уж не задумала ли Ночная Стужа отомстить всем нам?»
— Что ж, моя дорогая, не скрою: свита у тебя просто восхитительная, — промолвил Крупп. — Эти славные звери заставляют трепетать твоих врагов и добавляют силы твоим верным друзьям! Мы воистину изумлены. Но даже в своем изумлении мы не можем не заметить, насколько ты сама очарована этими молчаливыми, неподвижно застывшими т’лан айями. Они ведут себя как идеально вышколенные псы. Восторг Круппа таков, что превосходит все слова и жесты!
— Если только на сей раз Крупп говорит правду, — пробормотала Корлат. И, перехватив взгляд Скворца, добавила: — Командор, я немедленно покидаю вас, дабы вернуться к нашим и рассказать им о находке.
— Подожди, Корлат, — внезапно остановила ее Серебряная Лиса. — Прости, что не спросила раньше. Когда ты в последний раз видела мою мать?
— Сегодня утром, — отозвалась тисте анди. — Вот уже почти неделя, как бедняжка слегла. Я не преувеличиваю: твоя мать угасает с каждым днем. Почему ты ее не навещаешь?
— В этом нет необходимости, — жестко ответила Серебряная Лиса. — Кстати, за нею кто-нибудь присматривает?
— Советник Колл и еще Мурильо.
— Между прочим, оба — давнишние и исключительно верные друзья Круппа, — возвестил коротышка. — Вполне надежная защита, смею вас заверить.
— Обстановка накаляется, — ни на кого не глядя, произнесла Серебряная Лиса, — и в скором времени обстоятельства станут… неблагоприятными.
«А какими, интересно, они были до сих пор? О чем ты говоришь? Каллор тенью ходит за тобою. Он не оставил мыслей о расправе и лишь ждет подходящего случая. Не удивлюсь, если сейчас он притаился где-нибудь поблизости».
— Ты хочешь меня о чем-то попросить? — осведомилась тисте анди.
Серебряная Лиса с трудом подняла глаза на собеседницу:
— Да. Пусть кто-нибудь из твоих соплеменников охраняет мою мать.
Корлат нахмурилась:
— При таком обилии защитников? Почему бы тебе не послать к Мхиби несколько десятков волков?
— Они только напугают ее. Маме снятся кошмарные сны, в которых ее преследуют волки. Я не хочу, чтобы она видела т’лан айев или чувствовала их присутствие. Хотя она и выглядит дряхлой и беспомощной, но внутри ее дремлет иная сила, способная отогнать всех т’лан айев… Так ты выполнишь мою просьбу?