Память льда
Шрифт:
Хватка хмыкнула.
— Ну а теперь, когда первая часть представления закончилась, Хумбрал Таур со своими баргастами ломанется внутрь крепости, — добавила Мутная. — Смотри!
Хумбрал Таур и впрямь взмахнул над головой топором и зашагал к воротам. Вслед за ним двинулись вожди племен, шаманы и несколько женщин. Ходок, протолкнувшись вперед, поспешил присоединиться к сородичам. Провожая баргаста взглядом, Хватка снова хмыкнула.
— Он идет на встречу со своими богами, — с непривычной задумчивостью произнесла Мутная. — У него на это есть право.
— Будем надеяться, он там и останется, — ответила ей Хватка. —
— Зато капитан Паран умеет.
Капрал обернулась к подруге и пожала плечами:
— Ну да, похоже на то.
— Можно прижать к стенке Мураша, — шепотом предложила Мутная. — И еще кого-нибудь, кто знает побольше нас с тобой.
— Прижать к стенке? Это мне нравится. А потом отдубасить до полусмерти. Найди-ка Деторан. Надо решить кое-какие дела личного свойства.
Мутная растворилась в толпе.
«Дела личного свойства. Красиво звучит. Ничего, мы их приструним. Для тебя, между прочим, стараемся, капитан. Хотели бы еще помочь, да больше нечем».
Острые глаза ястреба-перепелятника не пропускали ни одной мелочи. День клонился к вечеру. Тени становились длиннее и гуще. Западный край равнины почти скрывался в облаках пыли. Паннионцы отступали, теснимые баргастами из племени баренов.
Город заполнили тысячи кочевников. Они разгребали завалы из тел. Невдалеке от северной стены появились первые глубокие ямы, куда начали свозить трупы. Даже смотреть на это с высоты и то было тяжело.
«Несколько дней такой работы, и душа окаменеет».
Бьюк кружил над площадью перед Невольничьей крепостью. Площадь, доселе почти пустовавшая, начала заполняться баргастами, появляющимися из прилегающих улиц и переулков. Хумбрал Таур — вождь клана Белолицых — приближался к воротам крепости. Звуков Бьюк не слышал, чему был откровенно рад.
Он радовался также и тому, что с такой высоты человеческая трагедия казалась чем-то далеким и отстраненным, похожим на строчки летописи. Это позволяло Бьюку сохранять рассудок. Ни за какие блага он не согласился бы сейчас оказаться в этой бурлящей толпе, разноцветной и многоликой.
«Стоит лишь подняться над хаотичным бурлением, и кажется, что всем этим можно легко повелевать».
Там, внизу, сожженные дома, трупы ни в чем не повинных людей, ужас, горе, отчаяние. Даже те, кому повезло уцелеть, навсегда получили страшные отметины на своих душах.
«Я не хочу спускаться ниже. Я устал смотреть на сгоревшие здания и распухшие трупы. Я готов молиться любым богам, только бы никогда больше не видеть даже десятой доли всех этих ужасов».
Перепелятник устремил взор вверх. В быстро темнеющем небе вспыхивали звезды.
«Сколько боли в дарах древних богов… Но, как ни странно, и милосердия тоже».
Глава восемнадцатая
Весть о рождении баргастских богов прозвучала подобно ударам молота по наковальне пантеона. Первозданные духи явились из Обители Зверей — древнейшего из миров, к которому принадлежала и старинная Колода, считавшаяся безвозвратно утраченной. Баргастские боги владели тайнами, принесенными из тех невообразимо далеких времен, когда люди не многим отличались от животных. И на всем, что несли в себе эти боги, лежал налет седой древности.
Неудивительно, что другие обитатели пантеона обеспокоились
Сон Огни превратился в болезненное умирание. Большие и малые государства на всех континентах погружались в кровавую трясину. Наступили темные времена, и в этой непроглядной тьме зародился рассвет баргастских богов…
Маг открыл глаза… Перед ним, на заплечном мешке, слегка наклонив головку-желудь, сидела фигурка из палочек и веревок.
— Очнулся? Вот и хорошо. Наконец-то ты снова соображаешь, — пропищало крошечное создание.
— Это ты, Таламандас? — поморщился Быстрый Бен, узнав фигурку. — А то мне какой-то кошмар померещился.
— Учитывая, что ты, Бен Адаэфон Делат, бредил несколько дней и ночей подряд, кошмары терзали тебя постоянно. Они были частью твоей жизни.
По наклонным стенам шатра стучал слабый дождь. Маг откинул шкуры, которыми укрывался, и медленно сел. Кроме нижнего белья из тонкой шерсти, на нем больше ничего не было. Кто-то снял с него и кожаные доспехи, и накидку из перьев. Быстрый Бен снова поморщился: насквозь пропотевшая одежда была липкой.
— Говоришь, я нес бред?
— Представь себе, — тихо рассмеялся Таламандас. — А я слушал, причем очень внимательно. И узнал немало интересного. Итак, ты знаешь причину недуга, одолевшего Спящую Богиню. Ты возомнил себя равным Увечному Богу — по уму и даже по силе. Ты задался целью разрушить все его хитросплетения. Редкостная самонадеянность… Я искренне рукоплещу тебе, смертный.
Быстрый Бен обвел глазами шатер.
— Издеваешься, да? — вздохнул он. — Кстати, а куда делась остальная моя одежда?
— Я не насмехаюсь над тобой, маг. Наоборот, меня завораживает твоя решимость. Встретить такое благородство в простом солдате, который служит корыстной и злобной императрице, что восседает на кровавом троне и правит империей убийц.
— Попридержи язык, безмозглая кукла!
— Но ведь так было всегда! — засмеялся Таламандас. — Внутри смердящего трупа скрыты бриллианты! Люди, которые чисты сердцем и обладают непоколебимыми понятиями о чести, обречены своими гнусными повелителями на заточение внутри самих себя. Хвалебные отзывы летописцев — это все, на что могут они рассчитывать.
— Ты мне надоел, дурень, — буркнул чародей. — Расскажи лучше, что успело произойти, пока я валялся в бреду.
— Много чего. Капастан удалось отбить у паннионцев. Из подземелья Невольничьей крепости извлечены остатки наших Исконных Духов. Добавлю, что паннионцам не позавидуешь: баргасты погнали их прямо на ваших малазанских солдат и армию Каладана Бруда… Да, ты пропустил немало интересного. Но не отчаивайся: впереди тебя ждут еще более захватывающие события.
Быстрый Бен разыскал свою одежду.