Память льда

Эриксон Стивен

— Да уж. Взбеленилась так, будто ее поманили, но не уложили.

Итковиан смущенно поглядел на Ворчуна:

— Прошу извинить меня за любопытство. Но мне казалось, что вы с ней…

— Да, было дело, — усмехнулся смертный меч Трейка. — Но всего один раз, да и то по пьяной лавочке. Причем она тогда набралась сильнее меня. А потом протрезвели — и ни слова о том случае. Однажды попробовали обсудить и тут же поцапались, выясняя, кто из нас больше опозорился… Ну что, красавица? Какие новости?

Каменная осадила лошадь, подняв облако пыли.

— Худ тебя побери, дубина! С какой стати я должна

рассказывать?

— Тогда с какой стати ты вообще к нам вернулась?

— Я просто вернулась на свое место в строю, дурень! А ты, Итковиан, не вздумай скалить зубы, иначе я тебя прибью.

— Я бы не советовал тебе этого делать.

— Струсил? Еще бы, собственная шкура каждому дорога.

— Ну? — нетерпеливо спросил Ворчун.

— Что ну?

— Какие новости?

— Удивительные, какие же еще! Других мы в последние дни не слышим. Приятные неожиданности. Счастливые времена…

— Я серьезно спрашиваю.

— Наши давние знакомые объявились, Ворчун. Путешествуют позади нас.

— Какие еще знакомые?

— Помнишь громадную карету, где вместо деревяшек — кости? А за каретой громыхают две телеги, доверху груженные разным хламом. Ой, прости, я оговорилась. Не хламом. Награбленным добром. И знаешь, каким? Трупами! А на козлах кареты сидит старик с шелудивой полосатой кошкой на коленях. Ну как, узнал старых приятелей?

Ворчун разом перестал улыбаться. Глаза его посуровели.

— А Бьюк с ними? — спросил он.

— Я даже его лошади не видела. Либо он улетел, либо…

Смертный меч стремительно развернул лошадь. Шпор на его сапогах не было, и он просто ударил каблуками по бокам ни в чем не повинного животного.

Итковиан не знал, нужно ли ему ехать вместе с Ворчуном. Подняв глаза на Каменную, он удивился. Лицо женщины смягчилось, а синие глаза смотрели с явной симпатией.

— Догони его, а? — тихонько попросила она. — Мало ли что…

Итковиан кивнул, опуская забрало малазанского шлема. «Серому мечу» не требовалось пришпоривать своего коня. Легкое натяжение поводьев — и жеребец послушно развернулся в нужную сторону, обрадовавшись возможности размяться после утомительного шага. Через треть лиги они нагнали Ворчуна, лошадь которого уже начала уставать.

— Эй, Ворчун, сбавь прыть! — крикнул ему Итковиан. — Не гони так быстро, иначе нам потом придется слишком долго ехать обратно.

Ворчун что-то буркнул в ответ. Итковиану даже показалось, что упрямый даруджиец сейчас нарочно поскачет еще быстрее, однако тот натянул поводья. Быстрый галоп сменился легким.

— Переведи лошадь на шаг, — посоветовал Итковиан. — Пусть повертит шеей. Ей нужно восстановить дыхание. — (Ворчун и тут не стал пререкаться.) — Ты так торопился увидеть тех людей, что был готов загнать коня?

— Сам не знаю, что со мною, — признался даруджиец. — И вроде былого жара нет, как тогда, в Капастане. Только, боюсь, холодная ярость еще страшнее.

— Трейку бы это…

— Хватит уже напоминать мне про этого большого полосатого кота! — отмахнулся Ворчун. — Мне ровным счетом наплевать, чего он от меня ждет. И что вам всем дался этот «смертный меч»? Терпеть не могу титулы. Я еще когда в стражниках служил и сопровождал караваны, очень не любил, если меня называли командиром или хуже

того — капитаном.

— Ты, никак, задумал расправиться с этими путешественниками?

— Можно подумать, ты не знаешь, кто они такие! — огрызнулся Ворчун.

— Знаю.

— У меня был друг…

— Как же, помню. Его звали Бьюк. Человек, отягченный горем. Я хотел принять его тяготы на себя, но он отказался.

— Да ну? — вдруг повернулся к нему Ворчун. — Неужели отказался?

Итковиан кивнул:

— Наверное, мне следовало действовать более решительно.

— Наверное! — передразнил его Ворчун. — Да тебе нужно было схватить Бьюка за глотку и не спрашивать, чего он там хочет или не хочет. Между прочим, ваша Норула именно так и поступила с этим одноглазым… Анастер его, что ли, зовут? И теперь он едет рядом с нею.

— Ага, движется, словно во сне. От парня осталась одна лишь оболочка. В Анастере не было ничего, кроме боли. А когда ее забрали, вместе с ней исчезла и его сущность. Неужели ты пожелал бы для Бьюка такой участи?

Ворчун поморщился.

Если Каменная не ошиблась, до путников оставалась треть лиги, однако низкие прибрежные холмы закрывали обзор. Только ветер, доносивший скрип колес и фырканье лошадей, подсказывал, что карета и телеги уже совсем недалеко.

Ворчун с Итковианом въехали на гребень холма и… едва не столкнулись с волами, тянущими карету. На лице Эмансипора Риза красовалась странная повязка, не до конца прикрывавшая распухшую челюсть и заплывший правый глаз. При виде как из-под земли взявшихся всадников тощая кошка испуганно прыгнула старику на грудь, оттуда перебралась на левое плечо, а затем перескочила на крышу кареты, исчезнув в складках шкуры к’чейн че’малля. Риз и сам подпрыгнул, едва не загремев с козел вниз. К счастью, этого не случилось.

— Бежумцы! Жашем вы это шделали?

— Просим извинить наше внезапное появление, — произнес Итковиан. — А я смотрю, ты покалечился. Что случилось?

— Фто флушилошь? Жуп фломал. Офифкофая фофтошка.

Итковиан вопросительно посмотрел на Ворчуна.

— Оливковая косточка? — спросил тот у слуги.

— Да! — торопливо закивал Риз и вдруг поморщился. Видимо, движение причинило ему боль. — Фто фам надо?

— Мы хотим узнать правду, Риз. Где Бьюк?

Слуга пожал плечами:

— Фету.

— Ясно, что нету. Это они его?

— Фет! Уфол! Уфефел! — Риз взмахнул руками, изображая крылья. — Флоп, флоп. Фферх. Ф небо.

Ворчун недоверчиво покосился на карету.

— Что ж, будем считать, что так, — вздохнул бывший командир караванных стражников.

Из кареты высунулся Бошелен:

— Почему мы остановились?.. А-а-а, командир! И с ним — один из доблестных «Серых мечей». Что же вы не в форме?

— Я не обязан…

— Полноте, — перебил Итковиана Бошелен, вылезая из кареты. — По правде сказать, меня совершенно не занимает ваш ответ. Давайте без обиняков, господа. Если у вас ко мне дело, учтите, что я очень устал и с недавних пор пребываю в дурном расположении духа. Прежде чем вы раскроете рот, очень советую не сердить меня, иначе я дам волю накопившемуся раздражению, и последствия могут оказаться весьма неприятными. Я не шучу. А теперь позвольте узнать: что вам от нас надо?