Память сердца
Шрифт:
Военный обратил внимание на эту «шебутню» и моментально снизил голос. Нагнувшись к уху директрисы, заговорил резко, но уже без спеси:
– Рассматривайте это как приказ! Вы не понимаете?! Немедленно поднять! Разбудить всех воспитанников, всех – до одного!..
Мы сгрудились вокруг педагогов, стали прислушиваться к перебранке. Взрослые начали шептаться. Военный начальник продолжал отдавать приказания, теперь слышны были только отдельные слова:
– Всех послать… собрать все листовки!.. Исключить чтение!..
– Это же дети, много дошкольников! Они ничего не понимают!..
– Вот и хорошо, что не понимают. Не будут читать!
Но
– Нет! – в запальчивости почти взвизгнула она. – Это дети! Мало ли что у вас там может случиться! Вы же за детей не отвечаете! Я этого не допущу!..
Кончилось тем, что все вожатые, и я в том числе, должны были идти, вернее, ехать в поле километров за пять на телегах, которые были уже подготовлены, и собирать фашистские листовки. Оказалось, немецкий самолет сбросил парашютистов. Один из них прямо над этим полем попал в перекрестие двух прожекторов, и они вели его до земли! Главное, видели, как в свете прожекторов парашютист разбрасывал листовки.
А когда мы подъехали к тому полю, там валялся только парашют.
– В интернате столько времени потеряли! – бурчали недовольно ребята. – А могли бы успеть и поймать парашютиста!..
– А может, военные и не хотели?! Боялись?
Мы-то, понятно, все были готовы пойти даже на фронт, не только на облаву! Только свистни!.. Но непонятно, как с горсткой детей (мы хоть и вожатые, но все же дети!) наши военачальники собирались проводить операцию по поимке вражеских парашютистов?
Итак, никого из чужих в поле мы уже не застали. Но нашли нераспечатанные стопки листовок, спрятанные в копнах ржи. Нам так хотелось найти, обезвредить шпионов, что все готовы были, что называется, носом рыть землю, но… все усилия тщетны: мы так никого и не поймали.
– Собирайте быстрее, – уже громко кричал военный, – пока люди на жатву не собрались!..
Светало. Собирая листовки, мы рассыпались по полю. Один мужик в грубом прорезиненном плаще, накинутом поверх гимнастерки, следил, чтобы мы не читали, а все приносили ему. Он сам жег листовки, бросая их в костер. На листовках были фотографии Якова Сталина с немцами – две или три фотографии. Тогда, в далеком детстве, они меня потрясли: сын самого Сталина в плену у немцев!.. Как ни странно, судьба опять столкнет меня с фактами трагедии Якова Сталина и его сына, полковника танковых войск Евгения Джугашвили. Но об этом позже…
В один из бурных дней в интернате появился Стасик Морозов с приятелем, не помню, как звали его. Оказалось, что Стасик – сын директора нашего интерната. Мы были рады встрече. Я – тому, что появился старший товарищ, а он мне – как спасенному им. Ведь это он тогда у Киевского вокзала так упорно настаивал, чтобы я вернулся домой.
Мы дружили; играли в футбол, в волейбол, придумывали разные забавы – словом, жили весело, как говорят, жили – не тужили.
Недалеко от интерната по небольшому овражку текла речушка, шириной метра три; неглубокая – можно было перейти вброд. Но был там участок, где противоположный берег – крутой, обрывистый. А под ним вода разливалась, образуя озеро диаметром метров двадцать. Это место было глубокое, во всяком случае, мы не доставали дна. Называлось оно «омутом». С крутого берега мы ныряли туда с разбега. Ну, и как-то раз, разогнавшись, я побежал и перед прыжком поскользнулся на мокрой траве… Надо сказать, нырял я неплохо; во всяком случае, Стасик ставил меня в пример: «Вот так надо нырять! Без брызг! Как Володя ныряет!
Потом, конечно, уже говорили другое: «Ныряй не как Володя. Так нельзя! По-своему ныряй. Нас может не оказаться рядом!..»
Так вот, я побежал, поскользнулся и упал в воду животом! От удара, вероятно, я «вырубился» и мгновенно пошел на дно…
Очнулся на берегу. Меня, оказывается, вытащили Стасик и его друг. Как рассказывали потом ребята, оба прыгнули за мной! Нашли далеко не сразу.
– Долго я тонул, Стась?.. Долго в воде был?
– Ничего, все в порядке. Главное, не вспоминай! Не думай об этом. И маме своей ничего не говори, не пугай ее. Все обошлось же!
Это он меня спасал во второй раз. А с ними произошло вот что…
Там, куда ребят отвезли рыть окопы, в первые же дни все картофельное поле, где им только-только успели определить район работ: наметить профили, набить колышки, обстреляла немецкая артиллерия – ну просто изрыла, испахала все! После обстрела все поле покрылось мелкими клубнями – ходи и собирай!..
И вот в такой день погиб Витек Самсонов, вратарь футбольной команды 520-й школы; в том году он перешел в десятый класс. Рядом взорвался снаряд, и Витька убило осколком. Поблизости другим осколком, был подрезан то ли телеграфный, то ли радио-столб. А парнишке осколок попал в голову. Рассказывал обо всем друг Стасика. Сам Стасик не мог рассказывать, его начинало трясти.
– Когда к Витьку подошли, он лежал на животе… Затылок срезан. Мозг вывалился и парился… И запах какой-то неестественный – теплый. А пальцы правой руки – большой и указательный – дергали какой-то прутик. И большой палец как бы продолжал выковыривать, расщеплять этот прутик! Как будто парень живой был совсем!
После обстрела мужики прямо тут же, на картофельном поле, принялись обсуждать ситуацию:
– Как быть с ним, товарищи? Что делать будем?..
Ни мнений, ни предложений не поступало. Все были растеряны, подавлены. Да и мужиками-то вряд ли их можно было назвать: Стасик со товарищи – зеленые старшеклассники, а прочие – намного ли старше? – мужики-то все на фронте! Но было среди них несколько стариков, признанных годными только для «трудового фронта», они-то и принимали решение:
– Надо везти в Москву, к родственникам! Он из нашего района, может, сосед…
– Ну да!.. А как везти? На чем?.. Ты повезешь?
– А кто разрешит увезти?
– И кто повезет: нет ни гроба, ни документов.
– Да… У нас только списки тех, кто с Кировского района…
Кто-то из мужиков присел на поваленный столб – закурить… И вдруг сработал контакт проводов, и из репродуктора, как нарочно, грянула песня:
И-идет война народная,
Священная война!..
Все-таки большинством голосов решили найти руководителей, кто сопровождал ребят, поставить в известность и, получив разрешение, официально похоронить Витька на месте гибели – у столба. Вещи его отвезти родным, поручить кому-нибудь…
В тот же день Стасик с другом решили уехать. Они предупредили старших мужиков:
– Товарищи! Мы ставим вас в известность: уходим в Москву. Там мы больше пользы принесем! Нас не ищите и не ждите…
А мужик, что предложил похоронить Витька здесь, посоветовал:
– Решили идти, уходите! Никому ничего не говорите. А то еще за агитацию пришьют…
– Зачем?! При чем агитация? Поручить им вещи Самсонова родным отвезти! – резонно предложил кто-то. – Документ официально оформить. Мало ли, по дороге спросят!..