Паническая атака. Избавиться раз и навсегда!
Шрифт:
• Или другой пример: заболел чем-то человек, ему показана операция, но проходит она не лучшим образом – или в процессе, или позже возникают какие-то осложнения, из-за которых он, как говорится, оказывается на пороге жизни и смерти.
• Наконец, та же самая аллергия – ни с того ни с сего вдруг резкий приступ аллергии, тяжелейшее удушье, анафилактический шок, скорая помощь.
Возможны, впрочем, и другие варианты, но суть всегда одна: до этого наш герой знал, что он смертен, а теперь он это ещё и прочувствовал.
Как на эту новость отреагирует его психика?
Разумеется, стреляный воробей – это не то же самое, что воробей не стреляный. И неслучайно за одного битого двух небитых дают.
Подкорка такого человека, жившая прежде в блаженном неведении относительно своей «конечности», теперь, ощутив эту «конечность», впадает в, мягко скажем, лёгкую настороженность. «А вдруг что?!» – вот тот лейтмотив, с которым шагает теперь такой «стреляный воробей» по жизни. Его подкорка начинает с завидным усердием и настороженностью реагировать на любые изменения привычного уклада жизни: разнюхивать и высматривать возможные «риски» – где, что и как может случиться.
Когда, совершив ошибку, не исправил её, это и называется совершить ошибку.
Теперь представим себе: вот у нас такая растревоженная подкорка и «подмоченная биография», ну и, как следствие, подсознательное ощущение, что можно в любой момент «сыграть» куда не следует, а точнее – куда не хочется. И вдруг какие-то симптомы физического недомогания… Разумеется, начинается паника: «Неужели старая знакомая с косой пришла?! Полундра!» Вся психика выстраивается в боевом порядке: «Всеобщая мобилизация! Все под ружьё!» Или просто: «Конец всему! Спасайся, кто может!»
Короче говоря, развивается своего рода психическая «аллергическая» реакция. То есть реакция здесь будет явно избыточной, и плюс ко всему сама эта команда к «мобилизации» добавит в функционирование нашего организма дополнительного пылу-жару.
И если у нас был какой-то дисбаланс в работе вегетативной нервной системы (что нас, собственно, и напугало), то под действием такой, условно говоря, «аллергической реакции» он и вовсе превратится в абсолютный и стопроцентный раздрай.
А как мы всё это расценим на сознательном уровне? Вполне понятно: «Пришла беда, открывай ворота!» И замкнётся порочный круг – началось с невинной «вегетативной бурьки», а закончилось махровой и немилосердной панической атакой.
Случай из психотерапевтической практики
«Я воевал, я смерти не боюсь!»
По образованию я не просто врач, а военный врач, так что оказывал я помощь, конечно, не только гражданским, но и служивым людям. Были среди моих пациентов, конечно, и ветераны боевых действий – те, что
Все знали, что это настоящая вой на: там стреляли орудия, взрывались снаряды и гибли люди. И в большинстве своём ветераны той войны были простыми, в сущности, мальчишками. Тогда на фронте воевали и срочники – без опыта, без подготовки, вырванные из обычной своей жизни.
На вой не они возмужали, многие за считаные месяцы превратились из юношей в стариков. С них слетели всякая былая беззаботность и безотчётное молодецкое веселье. Они узнали запах пороха, вид льющейся крови и дыхание смерти.
Кирилл пробыл на вой не всего полгода, был ранен, попал в госпиталь, после чего его комиссовали. И он был уверен, что ему «ещё повезло», потому что из его взвода в живых осталось меньше половины ребят.
Жизнь слишком коротка, чтобы принимать её всерьёз.
Когда мы встретились, ему было 22 года. Но на всю его дальнейшую жизнь лёг тяжёлым отпечатком тот бой, когда он со своим взводом попал в засаду боевиков: на его глазах погибли друзья, а сам он получил тяжёлое ранение.
Конечно, эти события Кирилла изменили, и изменили сильно. Теперь он не мог понять, как живут обычные люди, которые мирно и беззаботно ходят по улицам, по кафе и ресторанам и даже не догадываются о том, что такое вой на и смерть.
Внешне Кирилл выглядел абсолютно уверенным в себе человеком, сильным, где-то агрессивным и даже злобным.
– Что вас ко мне привело? – спросил я у Кирилла.
– Да не знаю я, врач направил. У меня вообще-то сердце. Не знаю, зачем меня к дурику направили, – буркнул он в ответ.
– К «дурику» – это к психотерапевту? – уточнил я.
– Ну да, к нему. К вам то есть.
Действительно, последние полгода Кирилл мучился «сердечными» проблемами: сердцебиением, периодическим повышением артериального давления и пр. Он чувствовал себя тяжело и даже безнадёжно больным, думал, что может в любой момент умереть от инфаркта, и сильно раздражался на врачей, которые так и не сказали ему ничего определённого.
– Просто им наплевать на таких, как я. Мы на вой не здоровье своё потеряли, а им хоть бы хны! Вот и пытаются избавиться – к психиатру направили! – описывал своё положение Кирилл.
Но слово за слово, и мы, наконец, разговорились…
Вернувшись из госпиталя домой, Кирилл чувствовал себя вполне нормально, хотя на душе у него было гадко. Внутреннее напряжение не давало ему вести нормальную жизнь, всё раздражало, даже «бесило», он мог сорваться, полезть в драку.
Ему казалось, что всё происходит «не так», что люди поступают «неправильно». Как именно «так», что это за «правильно», Кирилл не знал. Просто было это мучительное ощущение какой-то неуместности всего и вся. Гражданская жизнь приводила его в ужас, и временами казалось, что на фронте было лучше: «Там было всё понятно, кто и что».