Папелучо
Шрифт:
изумительно вкусным, что я съел всю банку, и теперь питаю к нему отвращение. Чтобы поразвлечься,
я придумал игру: моя кровать – это мир, складки – это горы, мухи – это великаны, а мои пальцы – это я и
мои четыре сына, которые неразлучно бродят по свету. Единственное, чего мне не хватало – это
маленького моря на моей планете. Я выпросил у Доми умывальник. Была буря, штормило и море
разлилось по горам и намочило гипс на ноге. Разразилась большущая гроза.
Мама позвала
понимаю, что будет. Он сказал, что до ноги нельзя дотрагиваться ни в коем случае. Он оставил мою ногу
на воздухе, чтобы она подсохла. Мне холодно и довольно больно. Думаю, что будут “последствия”.
Апрель 28
Эта вчерашняя игра мне надоела. Сегодня я придумал игру поинтереснее – это игра в тайны. Моя
комната – это королевство, кровать – логово чудовища, а я и есть огнедышащий дракон. Изо рта я
изрыгаю пламя, а из глаз – молнии, и никто не может находиться рядом со мной. Стоит захотеть, и я
убиваю одним лишь взглядом. Я убил Домитилу, когда она пришла навести в комнате порядок, и в
комнате убиралась ее душа. Только эта игра мне тоже надоела, но, к счастью, пришла мама составить мне
компанию, мы поговорили о многих вещах, и она ответила на все мои вопросы. Но даже этим
утро не закончилось. Подумать только, какое длинное это утро. Одному Богу известно, какое оно
длинное…
21
Сегодня зашел Гомес навестить меня. Я достал все свои игрушки и фляжку. Мне даже купили
мороженое и сладости. Кровать была застелена красивым покрывалом. На столе, покрытом скатертью,
стояло мороженое и сладости.
Я мало-помалу наблюдал, как начало таять мороженое на блюдечке, оно все уменьшалось и
уменьшалось, а Гомес не приходил. Вот уже и синий сумеречный свет за окном. Мне не хотелось, чтобы
включали свет, потому что день еще не закончился, а Гомес все не приходил. Я не пил чай, потому что
все еще ждал его.
Потом вошла мама, и, увидев красивое покрывало, вереницу игрушек и мороженое, ставшее водой,
сказала: “Бедняжка!” Я залился слезами, и плакал, плакал, плакал от бессилия.
Папа подарил мне 50 песо, чтобы я что-нибудь себе купил. Но больше всего я хочу, чтобы мне
разрешили вставать…
Апрель 29
Ну наконец-то сегодня я поднялся с кровати, и меня заставили наступать на мою негнущуюся ногу.
А когда я сделал несколько шагов, неожиданно вошел Гомес, и я покраснел, как помидор. Мама
заставила меня сесть и оставила нас одних. И дернуло же Гомеса спросить меня о ноге, и не останусь ли
я хромым. Я даже и не думал об этом, а вот теперь, когда Гомес ушел, я крепко
Впрочем, мне это не так уж и важно, ведь у пиратов почти всегда деревяшка вместо ноги. Хавьер тоже
отдыхает, потому что сегодня – День Ректора. Хавьер ходил в кино, и даже позвал Гомеса, но тот
не захотел идти, чтобы побыть со мной. Он – настоящий друг. [ прим: день ректора – отмечается 28
сентября]
Мама Мигелито прислала мне его книжку, чтобы я прочитал ее. Книжка – потрясающая.
Апрель 30
Я спустился на лифте и обнаружил, что на улице так светло, что у меня заболели глаза. Чтобы я
залез в машину, меня поддерживал под руки шофер с таким толстым затылком, что он казался волосатым
брюшком. От него исходил заводской запах. Это было не очень дорогое такси, возившее нас. Мы сделали
несколько кругов по парку, разглядывая живность. У меня было жуткое желание пройтись по парку.
Поскольку у меня есть 50 песо, то как только мне снимут гипс, я полностью потрачу их на живность.
Когда мы пришли домой, зашел отец Карлос навестить меня и принес из библиотеки книгу, но там
такой мелкий шрифт, в точности, как на консервной банке.
Господин из соседней квартиры сбоку снова посинел после чая, и, кажется, что он внезапно умер.
Были слышны плач, крики и беготня, а потом – мертвая тишина, и эта тишина гораздо хуже
криков.
Теперь я могу потихоньку ходить на все четыре стороны. Мне очень нравится хромать, потому что
люди смотрят на меня с сочувствием.
Май 1
Сегодня рабочий день, но никто не работает. Причем не только не работают, но даже не хоронят
умерших. Так что этого господина Синюшку собираются хоронить завтра. Я упросил одного парнишку,
который уже принес три венка, чтобы он разрешил мне занести этот последний венок, чтобы я, наконец-
то, смог увидеть лицо покойного. В комнате стоял душный запах цветов и скорбящих людей. Когда я
прихрамывая на негнущуюся ногу, внес свой венок, какой-то кабальеро взял его у меня из рук и дал мне
пять песо. У этого господина был довольно-таки красный нос, явный признак того, что он плакал. Это
был показатель того, что семья умершего – замечательные люди.
Оказывается, этот паренек с венком поджидал меня снаружи и потребовал у меня чаевые.
– Гони четыре песо, и я дам тебе это, – сказал я ему.
– С какой это стати я отдам тебе четыре песо? Эти пять песо – мои.
– Ну уж нет, сеньор, не выйдет. Они – мои. Я внес венок. К тому же четыре песо мне дали за мою