Паранойя. Почему он?
Шрифт:
Надо признать, доля истины в этом была. Однако выяснил я это спустя несколько лет, забив на Ларкиных тараканов и пустившись во все тяжкие.
Оказывается, её неосознанно возбуждали мои измены. Она в этом, конечно, никогда не признается и как всегда, скажет, что я больной придурок, но статистика – штука упрямая. А я давно заметил, как только Ларка узнавала об очередной моей шалаве, в наш следующий секс непременно кончала. От таких выводов я, помнится, и сам подохерел, но потом познакомился в Нью-Йорке с одним профессором психологии, и мы разговорились.
Честно, меня неуча, выросшего на совдеповских
Профессор много ещё о чем тогда рассказывал. Я же понял только одно: цивилизованность - это такая бутафория, призванная держать в узде нашу животную суть, чтобы обеспечить какой-никакой порядок в этом мире. Но человек, не взирая на эволюцию, все то же животное, присыпанное красивой пудрой социальных норм. Просто кто-то это понимает и не сильно парится, когда его заносит за эти нормы, а кто-то – как Ларка, мучается и страдает биполярным расстройством.
После разговора с профессором, будучи под впечатлением, я хотел ей предложить тройничок. Ну, чтоб в полной мере кайфанула. Но поразмыслив, решил, что так можно неизвестно до чего дотрахаться. В конце концов, она – мать моих детей, и раз уж мы решили придерживаться такой социальной нормы, как семья, то не будем уж совсем переходить границы.
Однако к моему нынешнему состоянию Ларкины загоны не имеют никакого отношения. Соль в том, что загоны вдруг появились у меня самого. Я ведь лежу и гружусь на тему того, что только что трахнул не объект своего желания.
Объект же спит мертвецки-пьяным сном прямо за стенкой. И я никак не вкурю, почему с появлением этой мелкой паскуды, секс в моей жизни стал таким сложным. Какого вообще хера я на ней зациклился?!
Ну, ноги - первый класс, жопа ох*енная, ну рожа там кожа… Так видали, проходили. Но она, как какой-то гребанный, незакрытый гештальт зудит у меня под кожей.
Всю неделю я ждал. Ждал, когда девочку бомбанёт. А то, что её бомбанет было лишь вопросом времени. Она, конечно, адекватная, но в её возрасте справится с эмоциями не так-то просто, опять же её «творческую натуру» ещё никто не отменял. Да и при таких исходных не могла ситуация, как бы мне не хотелось, тихонечко разрешится в туалете парой фраз. Поэтому я поручил Феде внимательно следить в случае встречи Ольки со своей подружкой, чтобы та ненароком не проболталась. Но Настька избегала мою дочь.
Мне же изо дня в день за ужином приходилось слушать поток Олькиных переживаний и тоже, как ни странно, переживать.
Как она? О чем думает? Что собирается делать? Не совершит ли какую-нибудь глупость себе во вред, но назло мне?
Зойка к тому же нагнетала обстановку, не переставая фонтанировать идеями об агентах под прикрытием.
Я ожидал, что девочка уйдёт в загул, но она в очередной раз удивила. По сообщениям внедренной в дом Можайского крысы, сидела безвылазно в своей студии и пялилась в одну точку. Мне такое её времяпровождение совершенно не нравилось. Было бы понятней, если бы пустилась во все тяжкие, а так - хер знает, что она там накрутила в своей голове и во что это в итоге выльется. По опыту, ничем хорошим долгие думки не заканчиваются.
Поэтому, когда Олька, устав гадать «что и как», собралась вытащить Настьку из дома, я благословил этот порыв. Пусть вытащит, напоит, даст прореветься, успокоит, поддержит. Что-что, а это Олька умеет. Опасно, конечно, но девочке пора выплеснуть негатив, и лучше это сделать под моим контролем. В этом я убедился, когда более менее вменяемая дочь привезла совершенно невменяемую Настьку к нам домой. Такой комедии я давно уже не видел.
– Вознесенская, если ты мне предков разбудишь, я тебя прибью!
– шипит Олька, пытаясь, вытащить хохочущую подружайку из машины. Я же едва сдерживаю смех, наблюдая за этим цирком с террасы. Сластёна, как ни в чем не бывало, развалилась на заднем сидении и, вытянув свои ножищи, начала отбивать ими какой-то ритм.
Федя завис, не зная, что делать. Оно и понятно, я бы тоже там потерялся – между её ног.
– Настенька, заинька, я тебя умоляю, я тебя прошу, пойдем баиньки, - продолжает Олька вести переговоры, но заинька нынче совсем не заинька.
– Не, мне и здесь хорошо, а у вас там воняет.
– Чего? Чё за херь ты несёшь?! – сразу же вспылила дочь, словно прочитав мои мысли.
– Воняет –воняет, мудачьём! –поморщившись, выдала эта сучонка. В это мгновение я понял, что пора вмешаться, пока она еще чего-нибудь не ляпнула.
– Оля, -выйдя из тени, позвал я дочь. Олька чуть на месте не подскочила, увидев меня. Но тут же сориентировавшись, поспешила навстречу.
– Пап, прости пожалуйста, если разбудили! Просто Настька это… Ну, перебрала чуток с дуру, и её развезло. Только не ругайся, пожалуйста, папуль. Мы собирались на квартире переночевать, но Федя сказал, что ты велел ехать домой, - затараторила Оля, не давая мне и рта раскрыть, боясь, что буду ругаться за то, что еле на ногах стоит. Утром я, конечно, ей дам втыку, но сейчас все мои мысли заняты другим, точнее - другой.
– Иди, подготовь ей комнату, - распорядился я, подходя к машине.
– О, какие люди! Вечер добрый, Сергей Эльдар… рррадович, - съязвила Настенька, пьяно улыбнувшись.
– Настя, блин! – воскликнула Олька, покраснев и кажется, даже протрезвев. – Пап…
– Иди, Оля! – с нажимом произнёс я и, когда она побежала в дом, ухмыльнулся, точнее оскалился, переводя взгляд на Настю.
Сейчас, сладенькая, я тебе покажу «какие люди»!- обещаю мысленно, и обхватив её лодыжку, без всяких церемоний дернул на себя. Девчонка вскрикнула, проехавшись по сидению, отчего платье задралось, у меня же кровь вскипела. Увидел розовое кружево, и как сосунок поплыл, завис, не в силах отвести взгляд от её точных бедер, упакованных в тонюсенькие колготки.