Паранойя. Почему он?
Шрифт:
Это п*здец какой-то: у неё колготки и какие-то детские трусы, а у меня стоит! И вот думаешь: то ли это кризис среднего возраста, то ли пресыщенность, то ли я просто извращенец?
Нет, она, конечно, уже не нимфетка, да и я ни разу не Гумберт Гумберт, но в тот момент чувствовал себя таким же еб*нутым. Мне реально башню сносило от этих розовых, хлопковых трусиков и мысли, что её никто ещё не трахал. Что в её узенькой, сладко-пахнущей дырочке побывали лишь мои пальцы.
Да, я помню, как она пахла, когда хотела секса. Ни одна моя баба не пахла так ох*енно и не возбуждала меня своим запахом настолько. Я чуть не свихнулся,
Надо же было так лохануться и спугнуть её. Но меня, будто переклинило, когда она без присущего девственницам стыда и робости опустилась передо мной на колени, чтобы сделать минет. Как представил, что она уже кому-то сосала, едва сдержался, чтобы не свернуть ей шею. И дело было ни хера не в ревности, а в том, что я настроился на «красиво», с чувствами и романтикой. Уж очень мне приелась бездушная ебл* с прожжёнными суками, хотелось чего-то светлого. Например, нетронутую девочку чисто под себя.
И до сих пор хочется. Так, сука, хочется, что яйца трещат. Она ещё так ластиться ко мне, дразнит своим запахом, мурчит что-то в ухо, облизывает, пока несу её на второй этаж. Знаю, что Олька приготовила ей комнату на третьем, но мне нужно хотя бы пару минут, чтобы привести нас обоих в чувство и вообще оценить, насколько она не в себе, будут ли проблемы и если что проконтролировать.
Вот только кто бы меня самого контролировал. Смотрю на её рот, на эти влажные, красивой формы, пухлые губы такого глубокого розового оттенка, будто специально созданные под цвет моего члена, и вновь голову теряю.
У неё взгляд такой зовущий, обещающий. Я знаю, что она хочет, знаю, что она уже влажная, готовая для меня. Знаю, что если сниму сейчас штаны и приставлю к её губам член, она будет сосать, и не потому что пьяная в хламину, а потому что это то, чего она действительно хочет, если отбросить всякую цивилизованность. Но, как говорится, если бы да кабы…
Вся моя сила воли уходит на то, чтобы напомнить себе и ей кто мы, где мы, и кем друг другу приходимся. Как ни странно, Настьку моё напоминание отрезвляет, и вот она уже брезгливо морщится, огрызается, шлёт меня куда подальше да так остроумно, особенно, для её состояния, что я в очередной раз диву даюсь и, бл*дь, возбуждаюсь ещё больше.
Мне нравится она такая, нравится, как она кусается, как держит удар. Есть в девочке характер и огонь, а ещё в ней есть секс. Не явный, скрытый даже, но я его чувствую. Чую на уровне инстинктов, что за этой милой, ангельской мордашкой скрывается похотливая сучонка под стать моему темпераменту, просто её надо правильно разбудить. И я вроде бы начал, как надо, но всё испортил. Теперь же остаётся только кусать локти, либо как-то решить вопрос.
Может, выписать себе какую-нибудь юную модель? А что? Многие мужики с таким состоянием, как у меня, так и делают: тыкают в понравившуюся физиономию на обложке журнала, и на следующий день ему привозят игрушку прямо в спальню, ну или в ресторан, если хочется поиграть в джентльмена. Времени то особо нет, чтобы искать красивую да молодую. В конце концов, где ты её найдёшь на том же металлургическом заводе? Здесь в основном одни мыши за тридцать. Они, конечно, в работе незаменимы и настоящие профессионалы,
Так – то оно так, но разрядка мне требуется прямо сейчас. Эти Настькины ноги… Да вся она, чтоб ей провалиться!
Хочу её так дико, что ни хера не соображаю, поэтому иду к Ларке, ставлю её сонную и ничего не понимающую раком, выдавливаю чуть ли не полтюбика смазки и без прелюдий начинаю трахать. Понимаю, что это полная херня: удовольствия ноль, удовлетворения тоже, Настька к тому же за стенкой, но я все равно продолжаю, иначе просто посажу девчонку в Гелик, доеду до ближайшего тёмного переулка и отымею прямо в машине. Я её настолько сильно хочу, что мне абсолютно пох*й на последствия.
Когда все заканчивается, легче не становится, но по крайней мере, голова проясняется, и черте не подталкивают совершить что-то из ряда вон. Однако уснуть я не могу.
– Что-то случилось? – заметив мое состояние, уточняет Лара, вернувшись из душа.
– С чего ты взяла? – не зная, что ещё сказать, отзываюсь я.
– Я же вижу, что ты мечешься и сам не свой. С Можайским какие-то проблемы?
– Да нет никаких проблем, просто не спится.
– Чтобы тебе не спалось, должны быть не просто проблемы, а катастрофа.
– Не забивай голову.
– Ты всегда так говоришь.
– И я всегда прав.
– Прав, - с тяжёлым вздохом соглашается она.
– Ну, вот и всё. Сейчас тоже нет ничего такого, о чем тебе стоит переживать.
– Уверен? – уточняет вдруг с такой серьёзностью, будто все чувствует. Будто знает, что ни черта я не уверен и впервые в жизни озадачен. Ибо никогда ещё меня так сильно не влекло ни к одной бабе. Ни разу я не хотел кого-то настолько, что терял над собой контроль.
Но Ларке об этом, естественно, знать не полагается. Поэтому я в очередной раз вру, и её это полностью устраивает. Высушив волосы полотенцем, ложится ко мне под бок и со смущённой улыбкой шепчет, что ей понравилось. Выглядит довольной. И я этому рад, пусть хоть кому-то будет хорошо от всего этого дурдома.
Утром меня будят голоса за дверью. Видимо, подружки уже проснулись, и о чем-то активно спорят. Пересекаться с Настькой мне совершенно не хочется.
Ну, её на хер от греха подальше! Лучше изменить привычному распорядку дня и отправиться сразу на работу. В спортзал можно и днем заехать, а позавтракать где-нибудь по пути.
Приняв душ, иду в кабинет за документами. Собираю все, что нужно и застываю, как вкопанный, уставившись на стену напротив, где над камином красуется мой изрезанный на лоскуты портрет.
Сказать, что я охренел – не сказать ничего. Почему-то первой на ум пришла Ларка, и я, само собой, взбеленился. Не зря мама мне всегда говорила: «Тебе, Серёжа, когда первая мысль в голову пришла, ты не спеши её озвучивать, подожди пока придёт вторая.»
Самый правильный совет, который мне когда-либо давали и которым я так ни разу, и не воспользовался. Нынешний случай, увы, не исключение.
– Лариса! – ору на весь коридор, выйдя из кабинета. Дородная девица, протирающая неподалеку окно, смотрит на меня испуганными глазищами Фроси Бурлаковой. Подмигнув ей, шлю одну из своих бл*дских ухмылочек, отчего сытый пряник краснеет, как маков цвет. Интересно, Ларка их строго по циркулю что ли отбирает.