Пария
Шрифт:
Я влез в седло, отчего Карник фыркнул, но хотя бы не стал протестующе мотать головой.
– Вот. – Услышав грубый скрежет Суэйна, я посмотрел вниз и увидел, как он привязывает арбалет и колчан болтов к задней луке моего седла. Это был арбалет со стременем, без ворота, из которого вряд ли свалишь человека одним выстрелом, но зато его намного быстрее перезаряжать. – Надеюсь, знаешь, как пользоваться? – поинтересовался Суэйн, отступив назад.
Я ухмыльнулся, с ожидаемой услужливостью ударив костяшками в лоб:
– Так точно, сержант-просящий!
– Хорошо. Если потеряешь, то стоимость вычтут из твоей платы. И помни,
Через пару миль от фьорда постоянный туман, который он выдыхал на побережье, рассеялся, открыв крутобокие долины, окружённые лесистыми холмами. Низовья под склонами также укутывал густой зелёный покров деревьев, а редкие участки открытой местности были изрезаны многочисленными ручьями и речушками разной глубины и ширины.
Я был привычен к местам, где не ступала нога человека, но только в глубине Шейвинского леса, где боялись ходить даже герцогские лесники. Но больше мне были знакомы внешние границы леса, прореженные дровосеками и углежогами, за которыми лежали огороженные поля, где трудились керлы. Во внутренних пространствах Фьордгельда я не увидел никаких оград или каменных стен. Поистине, дикое место, да ещё и холодное.
– Сейчас конец лета, – со смехом сказал мне Уилхем, когда я пожаловался на прохладу. – Если тебе сейчас плохо, то стоит взглянуть на зиму в гельде. Когда ночи становятся длинными, а наружу и не выйдешь больше чем на пару секунд, не вдохнув лёгкими крошечных осколков замороженного воздуха.
Мы ехали спокойным шагом, и Уилхем, казалось, не особо обращал внимания на наш курс, стараясь только ехать приблизительно в восточном направлении. В ответ на мои вопросы о том, куда мы едем, он лишь бормотал:
– Куда угодно, где можно найти врагов, наверное. – Меня эти слова не утешили.
– А тебе не приходило в голову, что тебя испытывают? – спросил я. Моё настроение, и так невесёлое, испортилось ещё сильнее от пересечения вброд особенно энергичного ручья, течение которого бурлило над шаткими камнями, отчего Карник раздражённо затопал, как только мы выбрались на берег. В сапогах булькала ледяная вода, и я боялся, что к ночи ноги замёрзнут. – В конце концов, ты уже дважды переметнулся, – продолжал я. – И странно, что Помазанный Капитан доверила тебе командование настолько важным заданием.
– Странно, – согласился Уилхем, спокойно пожав плечами. – Но раз так, то она ожидает, что я сбегу, да? – Он смотрел на меня, по-прежнему с усталой обречённостью, но и с пониманием. – Она приказала тебе меня убить? Арбалет для этого? Возможно, господин Писарь, нас обоих испытывают. Или наказывают. Меня за предательство, а тебя за кощунственный визит к языческой целительнице.
Мы остановились, одни в пустошах, далеко за пределами видимости порта или других человеческих глаз. Внезапно я вспомнил умения, которые демонстрировал Уилхем, пытаясь обучить меня владению мечом. Расстояние между нами было маленьким, не оставлявшим мне времени достать арбалет, зарядить его и выстрелить. Я мог вытащить свой меч, но не было сомнений, к каким результатам это приведёт.
– Мне надо вылить воду из сапог, – сказал я, спускаясь с седла, потом сел на поводья Карника, чтобы тот не ушёл, и расстегнул по очереди оба сапога. Уилхем спокойно наблюдал, как я выливал воду.
– Она приказала мне отпустить тебя, – наконец сказал я, когда его взгляд стал уже раздражать. – Подозреваю, моё испытание заключается
– Ты думаешь, что знаешь её, – сказал Уилхем. – Ты думаешь, она кто? И фанатик, и лицемер? – Он покачал головой. – Ты понятия не имеешь, что делает её той, кто она есть.
– Видения, ниспосланные ей Серафилями. – Я стащил носки и выжал, стряхивая влагу. – Так она утверждает.
– Видения, да. И неважно, реальные они или нет – для неё они реальны. Я только одно знаю, господин Писарь: она лучшая из нас. Не просто лучшая из благородных – она лучше всех нас. Она выше всего этого, поскольку она – единственное истинное сердце среди всех, кого я встречал.
– А как же Самозванец? Его сердце не такое истинное?
Лицо Уилхема потемнело, спокойствие в кои-то веки сменилось проблеском гнева.
– Ни у одного короля сердце не бывает полностью истинным, – сказал он и потянул уздечку, поворачивая лошадь на восток. – Поспеши, или я тебя оставлю. А это не место для путешествий в одиночку.
Когда мы добрались до лесистых холмов, Уилхем стал вести себя встревоженно, и я решил, что это скорее укоренившееся воинское чутьё на опасность, чем внезапное соблюдение обязанностей. Мой же врождённый нюх на невидимые угрозы навострился, как только нас скрыла тень леса. Здесь росли по большей части сосны, иногда встречались берёзы и ясени. Высокие деревья росли плотно и составляли тёмную, неровную стену, полную теней, каждая из которых могла скрывать бунтовщика с луком или топориком наготове. Уилхем отказался взять курс полегче, между холмами, и нам пришлось постоянно слезать и вести лошадей вверх по череде подъёмов. Передвигаться было нелегко, но жаловаться не хотелось – каждая канава и овраг здесь представляли собой готовую засаду.
Мы шли до темноты и разбили лагерь на каменистом гребне самого крутого холма, на который только удалось взобраться. Привязав коней, мы поднялись до вершины, которая напоминала миниатюрную природную крепость, и скалы образовывали башенные зубцы. По тому, как Уилхем шёл по холму, я понял, что он бывал здесь и раньше, и это подозрение подтвердилось, когда он присел и соскрёб мох с одного камня, открыв грубо нацарапанную, но читаемую надпись.
– Гора Уилхема и Алдрика, – вслух прочёл я. – А Алдрик это…
Уилхем провёл пальцами по буквам и едва слышно прошептал:
– Всего лишь старый друг. – Он поднялся и кивнул в сторону восточного склона. – Любые гости, скорее всего, явятся с той стороны. С других сторон проходы перегораживает река. Мы поедим, а потом я первым встану в дозор.
Я сел, чтобы достать солёную свинину из седельной сумки, и даже спрашивать не стал о возможности развести огонь, поскольку это бы нас выдало.
– В мои самые тёмные и непросвещённые дни, – сказал я, – в смысле, до того, как меня взяли в ряды солдат Ковенанта, наша банда всегда знала в пределах часа, когда в наши земли забредали чужие. Думаю, жители Фьордгельда, которых мы ищем, вряд ли менее наблюдательные.