Пария
Шрифт:
– Что за балаган тут творится?
Голос донёсся из-за кружка солдат – не очень громкий, но проникнутый такой несравненной властностью, что все они тут же перестали меня держать и поднялись на ноги. Солдат с окровавленным лицом задержался чуть дольше, расстроенно скривив лицо, а потом убрал кинжал и поднялся, напряжённо вытянувшись по стойке смирно.
– Поймали очередного злодея, сэр Алтус, – отрывисто и уважительно ответил он. – Готов поклясться, один из людей Скарла. А ещё… – он на миг злобно оглянулся на меня, – убийца моего брата.
– А-а. Одного из тех ребят, что мы выловили из реке в Амбрисайде?
– Да, милорд.
–
Рыцарь, сэр Алтус, довольно долго рассматривал моё лицо, прищурив глаза, будто узнал меня, вот только я был уверен, что он никогда меня прежде не видел.
– Чем докажешь? – проворчал он, глянув на солдата.
– Вот, милорд. – Солдат присел, сорвал с моей шеи медальон и протянул его вместе со своим. – Видите, как они похожи. Один сделан для меня, а другой для моего брата. Есть только один способ, каким этот негодяй мог бы им завладеть.
Сэр Алтус на эти слова лишь чуть приподнял бровь. Взяв у солдата медальон, он подошёл поближе и присел возле меня на корточки. И снова его взгляд задержался на мне дольше, чем обычно аристократы разглядывают пойманных разбойников.
– Как тебя звать, мальчик?
Мне пришлось справиться с приступом кашля и сглатывания, прежде чем гортань согласилась прохрипеть ответ:
– Габ… м’лорд.
– Габ. – Его лицо оставалось по большей части бесстрастным, но я заметил, как чуть изогнулись его губы, и понял, что у этого человека острый слух на ложь. – Итак, скажи, Габ… – он покачал медальоном перед моими глазами, – как к тебе попала эта ценная семейная реликвия?
– В-выиграл… м’лорд. В… семёрки.
– Лживый говнючонок!
Солдат развернулся и поднял ногу, чтобы топнуть мне по груди, но остановился под суровым взглядом сидевшего на корточках рыцаря.
– Да кто будет играть в кости на медальон мученика, милорд? – спросил он, опустив сапог, и снова поднял безделушки: – А эти, к тому же, гроша ломаного не стоят.
– Я видел, как люди в настроении поиграть ставили всё подряд, – спокойно ответил сэр Алтус, в основном, не отрывая от меня взгляда. – Однажды я видел, как парень поставил на кон свою жопу, так верил в свою удачу. – Он тихонько усмехнулся. – Оказалось, что он ошибся. Так всегда с игральными костями: у них нет любимчиков. Упали так – и ты богач. Упали сяк… – Он приподнял бровь, глядя на меня, и его губы сложились в лёгкую ухмылку, которая в этих обстоятельствах показалась мне немного непристойной, – и тебя выебут.
– Он… – солдат запнулся, явно пытаясь умерить ярость, которая наверняка окрасила бы его голос, обращайся он к человеку рангом пониже. – Он не местный, милорд. Явился сюда в день казни Скарла, совершенно один, посреди зимы. Откуда он, если не из разбойничьего логова?
– А это любопытно, – признал сэр Алтус, наклонив голову, чтобы взглянуть на меня. – Ткань хорошей не назовёшь, – добавил он, протянув палец к подолу моей куртки, – но она и не керлская.
– Прощальный подарок моего хозяина, милорд, – сказал я, уже не запинаясь, но в голосе остался скрежет, который так до конца и не сгладился за все долгие годы с тех
– Очередное дерьмо с лопаты! – прошипел солдат, стиснув зубы и выпуская пар из ноздрей. – Милорд, он злодей. Я нюхом чую.
– Твой нюх не является доказательством, солдат. – В голосе рыцаря прозвучало нечто пренебрежительное, что явно вызвало немалый страх. Все присутствующие военные немедленно ещё напряжённее вытянулись по стойке «смирно», включая скорбящего брата с окровавленным лицом. Месть – крепкое варево, но даже её не хватало, чтобы посягнуть на авторитет, которым обладал сэр Алтус.
– Это ты его так? – спросил он меня и наклонил голову, указывая на окровавленное лицо солдата.
– Запаниковал, милорд, – затараторил я, и попытался изобразить улыбку, которая, из-за нанесённых мне побоев, скорее всего, напоминало многоцветную горгулью. – Иногда и сам не знаю своей силы…
– Силы, значит? – Оборвал он, поднимаясь на ноги. – Посмотрим, насколько ты силён.
Он повернулся к окружавшим его солдатам.
– Королевский эдикт о чрезвычайном правосудии распространяется только на тех, кто действовал сообща с Декином Скарлом. В соответствии с законом Короны вина этого мальчика будет определена герцогом Эльбином по результатам надлежащих слушаний, в ходе которых могут быть подтверждены заявления о том, что он разбойник, и любые заявления об обратном будут услышаны. В то же время несомненно, что он нанёс вред солдату из роты Короны и ответит за это.
Он резко махнул рукой, и тут же подбежала другая группа солдат. Как и мои прежние палачи, эти были одеты в королевские ливреи, но выглядели опрятнее и, как и рыцарь, носили на туниках золотого орла. Остальные солдаты при виде них быстро отступили, хоть и не без обиженных взглядов.
– Один день у позорного столба будет достаточным возмещением, – сказал сэр Алтус, когда новоприбывшие подняли меня на ноги. Идти я всё ещё не мог, так что они закинули мои руки себе на плечи и потащили меня прочь, остановившись, когда рыцарь поднял руку.
– Глупо было приходить сюда, – он наклонился поближе и говорил так тихо, чтобы другие не слышали. Если бы нанесённые мне раны не начали затуманивать мозги, теперь, когда паника уже стихла, то от следующего слова моя голова наверняка бы удивлённо вздёрнулась. А так мне удалось лишь качнуть головой в сторону и увидеть его печальную гримасу, когда он сказал: – Элвин.
Если большинство керлов могли не сомневаться, что проведут всю свою, часто недолгую, жизнь, трудясь на полях, и редко что будет прерывать монотонные тяготы, то горожанам обычно бывало доступно значительно большее количество развлечений. По городам в большинстве герцогств даже в военное время путешествовали группы музыкантов и отдельные исполнители, и их прибытие часто совпадало с основными праздничными днями мучеников. А ещё лоточники, сапожники и продавцы сомнительных снадобий, составлявшие передвижные ярмарки, находили множество клиентов посреди лачуг вокруг замка, порта или часто забитого моста. Однако я часто размышлял о том, что, несмотря на все эти многочисленные развлечения, никакому представлению горожане не радуются так, как возможности причинить мучения и урон любому бедолаге, которому не повезло оказаться прикованным к позорному столбу.