Партизанская богородица
Шрифт:
И в это время в большую дверь, с улицы, громко постучали. Катя замерла в страхе. Стук повторился. Катя приоткрыла дверь в коридор, но не отзывалась.
Кто-то, стоящий на крыльце, сказал:
— Откройте, пожалуйста, Екатерина Васильевна!
Сказано было вежливо и спокойно. И, хотя голос был незнаком Кате, она открыла дверь.
И отшатнулась. На крыльце стоял высокий военный, судя по погонам — офицер. Но не тот офицер, которого она испугалась днем и о котором думала со страхом все время. Этот был, по крайней мере, на голову выше и, может быть, по контрасту
— У меня к вам серьезный разговор, Екатерина Васильевна, — сказал офицер.
Катя подняла на него испуганные глаза. Он снова улыбнулся, и тогда она спохватилась.
— Проходите, пожалуйста!
В коридоре она на миг задержалась, как бы в нерешительности, потом шагнула к своей двери, распахнула ее:
— Сюда, пожалуйста!
В комнате был всего один стул. Сама Катя села на постель.
— Как вас звать, я знаю, а меня — Демид Евстигнеич, — представился Вепрев. — А дело у меня вот какое...
И он продолжал самым обычным, так называемым деловым тоном, но по мере того, как он говорил, Катины глаза все расширялись, и лицо до самых корней светло-русых волос залилось краской.
— Как вы можете... — она задыхалась от возмущения, — как вам не стыдно предлагать мне!..
Вепрев строго прервал ее:
— Выслушайте до конца!
Катя повиновалась и больше не перебивала его ни разу. Но все, что она могла бы сказать, выражало ее взволнованное лицо...
— Нет, нет! Я не могу!.. Не заставляйте меня. Мне страшно... — Она с ужасом глядела на Вепрева.
Как было условлено, Вепрев с Катей, взявшись под руку, подошли к дому, где расположился на ночлег начальник отряда.
Малаев сидел у ворот на лавочке с бледным светлячком папиросы в руке. Поодаль, на тесовой завалинке, примостились два его телохранителя. Им раз навсегда приказано: без особого распоряжения не отлучаться. Они лускали кедровые орешки, сплевывая шелуху друг на друга. Один из них метнулся навстречу, узнав Вепрева, посторонился, пропуская, оглядел с ног до головы Катю и сказал что-то своему напарнику, после чего оба гаденько засмеялись.
— Подпоручик, на минуточку! — окликнул Малаев.
Это тоже было условлено.
Вепрев предостерегающе сжал руку дрожавшей от волнения Кате, извинился, что оставляет ее, и подошел к своему начальнику.
— Доложите обстановочку, — сказал Малаев.
— Робеет, — также вполголоса ответил Вепрев, пожимая плечами. — Молодо-зелено...
— Сразу в дом не пойдет?
— Самое верное — прогулка при луне, — усмехнулся Вепрев. — Ночь-то какая!
— Значит, вариант номер два?
— Верное дело!
— Действуйте, подпоручик!
Вепрев откозырнул, снова взял Катю под руку и повел ее проулочком к берегу Ангары.
И почти тут же Малаев снова окликнул.
— Подпоручик,
— Не бойтесь! Я не оставлю вас одну, — шепнул Вепрев и оглянулся.
Малаев торопливо шел к ним. Следом, шагов на десять отступя, оба телохранителя.
«Паршивый трус!» — подумал Вепрев.
И, словно услышав его, Малаев через плечо бросил что-то своим провожатым. Те сходу сделали «налево кругом» и вернулись на завалинку. Туда же подошли еще два солдата. Вепрев не мог в сумерках разглядеть их лиц, но он знал, что это Трофим Бороздин и Аниська.
— Нехорошо, подпоручик! — с наигранным смешком произнес Малаев. Он слегка запыхался от быстрой ходьбы. — Не вижу почтения к старшему чином. Исправляйте ошибку.
И, не дожидаясь ответа Вепрева, как-то по-петушиному заскочил вперед, прищелкнул каблуками:
— Поручик Малаев!
Катя неловко протянула ему руку.
— Смородинова.
— Мало, милая девушка, мало! У женщины главное — имя.
— Екатерина Васильевна.
— Очень приятно!
Он еще раз шаркнул ножкой, предложил Кате руку. Катя опасливо коснулась его руки кончиками пальцев.
— Ах, какая вы, право! — воскликнул Малаев и сам плотно ухватил Катю под руку. — Позвольте мне разделить ваше общество. Сама природа настраивает на романтический лад. Такая теплая, почти летняя ночь!
Он повернул голову к Вепреву и подмигнул ему. Вепрев ответил кивком и замедлил шаг.
— Вы дрожите? Вам холодно? — шептал Малаев Кате. — А я, напротив, весь горю!.. Как в огне!.. Я согрею вас... вот так!..
Катя отшатнулась, силясь вырваться.
— Ну что вы, что вы... — бормотал поручик, хватая Катю за плечи.
— Пустите! — Катя сильно толкнула Малаева в грудь.
— Ах, ты так! — и он заломил ей руку.
Катя отчаянно вскрикнула.
Ее крик слился со звуком выстрела. Вепрев почти в упор выстрелил Малаеву в затылок.
И тут же, словно эхо, где-то совсем близко, один за другим, хлопнули еще два выстрела.
Брумис отдает часы
Весь август стояла необычная для этих мест жара.
Короткая щетинистая травка проступала на буграх желтыми проплешинами. От сухости и зноя рвало землю, и трещины, словно глубокие морщины, прорезали ее лицо. На пригорке, неподалеку от кручи высокого берега, будто задумавшиеся подружки, неподвижно застыли три молоденькие березки. Увешанные безмолвными листьями, бессильно поникли их ветви.
Сухой перегретый воздух, пропитанный не видимой глазу пылью, першил в горле. Сюда, на гору, не достигало свежее дыхание реки.
Алеха Перфильев, сморенный зноем, лежал ничком в жидкой тени, широко раскинув длинные ноги, обутые в старые солдатские ботинки с выцветшими обмотками.
Азат Григорян, сидевший без рубахи на самом солнцепеке, посмотрел на проношенные до стелек подошвы Алехиных обувок, потрогал свои еще более неказистые и сказал ленивым голосом:
— Скоро на своих подметках ходить будем.