Партизанская хроника
Шрифт:
— Немцы! — прошептал Иван.
Но разведчик должен не только предполагать, он должен знать наверняка. Чтобы убедиться, Иван и Валя подползли к ближайшему дому. Иван остался у входа во двор, а Валя подошла к окну.
В этот момент Любимов заметил людей, приближавшихся к нему. «Позвать Валю!» — мелькнуло у него в голове, но было поздно. Иван увидел железные каски и длинные шинели. Тогда, чтобы привлечь внимание Вали, он негромко крикнул:
— Кто идет?
Немцы остановились. Валя подбежала к Ивану. Один из гитлеровцев громко крикнул: «Хальт!».
Одновременно
Вскоре две гранаты, брошенные партизанами, заставили замолчать вражеский пулемет, разведчики пустились бежать.
Им вдогонку летели пули. Любимов упал. Валя бросилась рядом, горячо зашептала:
— Ванюша, дорогой, ты ранен?
— Не чуешь, какого огонька дают, разве можно дальше бежать?
Они быстро поползли по замерзшей земле. Вот уже и берег.
— Сообщить командиру, что в деревне немцы, — это мало. Обождем, может, еще что-нибудь узнаем, — дернула Валя за рукав Любимова, и они остались на берегу.
Спустя несколько минут зашумел мотор, и на окраине деревни засветились огни фар.
— Танк? — спросила Валя.
— Танк или броневик — один черт. Ясно только, что немцы взялись за нас серьезно, — ответил Иван. Разведчики поспешили в лагерь.
Итак, противник бросает против нас не только большое число солдат, но и фронтовую технику. Недаром он так долго и тщательно готовился. Не первый раз гитлеровцы собираются покончить с советскими патриотами, а партизанское движение все разрастается. Теперь противник окружил нас тесным кольцом. Двигаться ночью опасно, можно нарваться на засаду и понести большие потери. Мы стали ожидать рассвета.
Время тянулось медленно. Партизаны, развязав вещевые мешки, закусывали, курили. Под утро в воздухе закружились крупные белые хлопья.
— Проклятый снег! — выругался Усольцев.
Действительно, погода не благоприятствовала нам. Отряду в сто пятьдесят человек и без того трудно пройти, не оставляя следов, а тут еще снег.
Начало светать. На юге загрохотали артиллерийские залпы. В тот же миг в полукилометре от нашего лагеря ударила батарея, одновременно послышались залпы в северо-западном направлении. Партизаны вскочили на ноги. Снаряды разрывались в районе лагеря Сацункевича.
Батареи противника били из деревень Градно и Беличаны. Чувствовалось, что немцы лишь приблизительно знали расположение наших лагерей.
Мы решили этим воспользоваться. Я взглянул на карту: на востоке синей полоской извивалась еще не замерзшая Березина. В районе деревни Жеремец был паром; там мы и решили пройти. Однако предварительно нужно обмануть немцев, ввести их в заблуждение.
Ко мне подбежал Чернов:
— Товарищ командир, из Беличан вышли в нашем направлении двести солдат противника. Идут медленно.
Я подал команду:
— Отряд, шагом марш! — и махнул рукой на запад, по направлению к Березовке.
И вот сорок партизан группы Усольцева быстрым шагом двинулись вперед.
Хотя снег и неглубокий, наши следы сразу бросились в глаза.
Вслед за группой Усольцева пошли остальные партизаны с Кусковым во главе. Недалеко от березовского леса мы круто повернули на юг. Снег продолжал падать крупными хлопьями. Теперь, на открытой местности, это нас уже радовало.
Сзади послышалась сильная пулеметная стрельба — это фашисты наступали на наш пустой лагерь.
— Быстрей, быстрей! — подгонял комиссар партизан.
Сделав большой круг, мы повернули на восток и (пока без единого выстрела!) оторвались от противника.
А снег все шел. Он плотным слоем покрывал следы. Мы с Кусковым встали в стороне и пропустили отряд. Когда прошел последний партизан, Кусков радостно сказал:
— Порядок!
Под вечер отряд подошел к Березине и остановился в небольшом лесочке около деревни Жуковка. Подул ветер, партизаны ежились от холода и, чтобы согреться, разожгли небольшие костры, вокруг которых натянули плащ-палатки. Луньков отошел в сторону; вернувшись, сказал, что костров не видно, можно вскипятить воду. Вскоре партизаны, грея о горячие кружки руки, пили чай.
Утром вместе с Меньшиковым я вышел на опушку леса. Вокруг все побелело, снег покрыл поле, и наших следов не было видно.
— Надеюсь, противник потерял нас, — заключил я и, развернув двухкилометровку, очертил круг. — Разведчиков дальше этого не пускать.
Меньшиков понимающе кивнул головой.
Партизаны заняли полукруговую оборону. Сзади была Березина; если враг нас обнаружит, останется только один выход — переправляться через реку.
С утра опять началась артиллерийская канонада. Партизаны, расчистив снег, лежали на мерзлой земле и нетерпеливо оглядывались на костры, откуда Валя Васильева, Дуся и Валя Сермяжко носили им горячею воду.
К концу дня артиллерия умолкла. Над Березиной опустился туман. Партизаны не спали уже трое суток. Я сидел на пне и вдруг позади себя услышал приглушенный голос:
— Эх, чем так страдать, лучше уж прямо в ад, там тепло, согреешься… Лучше погибнуть в бою.
— Умереть нетрудно: привязал ремень на сук и — готов. А вот ты сумей жить и побеждать, — тихо, но строго сказал Карл Антонович. Я узнал его по голосу.
— Чем так жить… — возразил тот же голос, его прервали:
— Не стони! Зудишь, как осенняя муха.
И опять послышался голос Добрицгофера:
— Нам здесь действительно плохо… Правда, мы могли бы пойти в бой, уложить много фашистов, но и нас осталось бы мало… К примеру, ты останешься один. Что будешь делать?
Пристыженный партизан умолк, а Карл Антонович продолжал:
— Если нужно будет, неделю проживем так, зато сохраним весь отряд и опять будем бить фашистов. Партизанская борьба, братишка, дело сложное: ненужной горячки она не любит. Партизан, когда нужно, в бою смел и дерзок, когда необходимо — он умеет ускользнуть из-под удара и выжидать в холоде и голоде. А ты сразу же — про гибель… — заключил Карл Антонович.