Партизанская хроника
Шрифт:
Я назвал себя, сообщил о цели прихода.
— Какая разница: Сорока или Градов — мне все равно. Пока я жив, под моей крышей всегда найдется место для партизан; чем могу, тем и помогу.
Затем он предупредил нас, что в четырех километрах, в районном центре Руденске, находится сильный немецкий гарнизон.
— Теперь река замерзла, и немцы могут нагрянуть неожиданно, — сказал Хадыка.
— Что же вы советуете нам делать? — спросил я.
Хадыка задумался.
— Что ни советуй, а днем ехать
— Не могли бы вы съездить в Пережир к одной женщине? Она раньше учительницей была, может, и сейчас там живет… Я дам письмо, а вы отвезите на нашей лошади.
— На вашей не поеду, — затряс головой Хадыка, — еще беды наживешь, лучше на своей. — И, поднявшись из-за стола, сказал: — Я пойду лошадь запрягать, а ты пока пиши.
Хадыка, накинув кожух, вышел во двор.
Гуринович написал, чтобы сестра приехала вместе с нашим посланцем. Хадыка уехал. А мы, усилив посты, нетерпеливо ожидали его возвращения.
Вскоре Хадыка вернулся, рядом с ним сидела женщина. Легко спрыгнув с саней, она стряхнула снег с полушубка и вошла в дом. Женщина была высокая, стройная, с чуть поседевшими волосами. Остановившись у порога, она окинула нас внимательным взглядом и, заметив Гуриновича, бросилась к нему.
— Мишенька! — заплакала она.
— Ну что ты, Василиса, — успокаивал ее Михаил.
— Школу закрыли, — сквозь слезы говорила она. — Хожу по людям, стараюсь, чтобы духом не падали… Муж и сын в отряде «Беларусь»… Где они сейчас, не знаю… Какое счастье партизан повидать!
Василиса Васильевна рассказала, в каких населенных пунктах под Минском стоят немецкие гарнизоны, как оккупанты выдают паспорта и особые пропуска.
— Вы в Минске бываете? — внимательно выслушав ее, спросил я.
— Приходилось, мой паспорт в порядке.
— В Минске у нас имеются свои люди, не могли бы вы поддерживать связь между ними и нашим отрядом… В последнее время эту связь осуществляли ваш брат и его товарищ, — я кивнул в сторону Воронкова, — но им очень рискованно: часто ходить они не могут.
— О чем вы спрашиваете? — серьезно сказала Василиса Васильевна. — Смысл моей жизни сейчас — борьба с фашизмом. Жить сложа руки не буду.
Я поблагодарил ее. Затем сообщил Василисе Васильевне адреса Веры Зайцевой и Анны Воронковой, условился с ней о пароле, и она, попрощавшись с нами, ушла. Василиса Васильевна отвергла наше предложение подвезти ее, сказав, что ей по дороге нужно зайти в несколько деревень.
В беседе с Хадыкой выяснилось, что он хорошо знает члена подпольной группы агронома совхоза «Лошица» Ефрема Исаева. Я решил использовать это и встретиться с Исаевым.
— Не смогли бы вы привезти его сюда? — спросил я.
Хадыка тотчас согласился.
— У него живет инженер Мурашко; человек
— Пусть действует по своему усмотрению, — ответил я.
Снова укатил хозяин, а когда возвратился, сообщил:
— Все в порядке, завтра утром они будут.
Задерживаться в деревне было небезопасно. Здесь могли оказаться предатели. Если они узнают о нашем пребывании, дело может кончиться печально. Но что поделаешь: без риска ничего не добьешься.
Мучительно медленно тянулось время. Всю ночь никто из нас не сомкнул глаз. Начало светать, хозяин вышел во двор, хозяйка суетилась около печи. Я неотрывно смотрел на дорогу. Вот показалась сытая, хорошая лошадь, запряженная в небольшие сани. Я насторожился. Поравнявшись с нашим домом, санки нырнули во двор. Хозяйка, подойдя к окну, сказала:
— Свои…
Хадыка проводил приезжих ко мне в комнату. Это были Исаев, которого я уже знал раньше, и Мурашко — статный, широкоплечий молодой мужчина; на худом его лице резко выделялись глубоко запавшие синие глаза. Мы познакомились.
Константин Мурашко, местный уроженец и житель. Перед войной работал в Минске старшим прорабом на строительстве завода имени Кирова.
— Как вы дальше думаете жить? — спросил я его.
— Дорога ясна — бороться с фашистами. Значит — в партизаны.
— Путей борьбы с фашистами много, — поправил я.
— Как так? — Лицо Мурашко помрачнело.
— Вступить в партизанский отряд — это проще всего. Мы вам предлагаем работать в подполье. — Я в упор посмотрел на него.
— Я не член партии, но ее указания для меня закон… Согласен, — твердо ответил Константин Мурашко.
Я заговорил о том, что ему прежде всего необходимо осмотрительно и неторопливо подобрать себе в помощники надежных людей. Гуринович и Воронков дополнили мои слова, сославшись на свой, хотя и небольшой еще, опыт.
— У меня есть много хороших знакомых, — сказал Мурашко. — Зоя Василевская работает на центральном аэродроме уборщицей в общежитии летчиков; Рая Волчек — официанткой в офицерском казино; технорук дрожжевого завода «Красная заря» Борис Чирко; его брат Игнат работает на железнодорожной станции Козырево; молодой паренек Олег Фолитар…
— Так много? — улыбнулся я. — Чудесно! Только бы надежные были…
— Я им верю, — горячо вступился Мурашко. — Есть и еще свои: Клава Валузенко, она имеет связь с лагерем военнопленных в Масюковщине, и Михаил Иванов, шофер городской управы.
— Они знают друг друга?
— Некоторые — да. А что такое? — удивился Мурашко.
— Надо, чтобы члены организации не знали друг друга.
— Понимаю, — сказал Мурашко, — во всяком случае новых знакомств внутри организации не допустим.