Пасхальная тайна: статьи по богословию
Шрифт:
Калабриец добился, добавляет Кантакузин, что «императоры чтили его и обращались с ним как с учителем » [801] . Сам Варлаам в первом письме к Паламе не без гордости замечает, что греки «почитали его как учителя», когда он излагал им свое учение о Духе Святом [802] . Действительно, пока не разразился спор, сам Палама выказывал в его адрес большое уважение [803] , называя его «корифеем красноречия» [804] . Даже после обмена первыми полемическими письмами он пишет о Варлааме:
801
Idem.Contra Barlaam et Acindynum, 1 // PG 154, col. 696; то же в: Bandim AM. Catalogus codicum manuscriptorum Bibliothecae Mediceae Laurentianae varia continens opera Graecorum patrum. Florentiae, 1764. P. 343). Начало рукописи: « [Предисловие к словам, составленным монахом Христодулом]…». — псевдоним Кантакузина.
802
Barlaam.Epistola ad Palamam I / ed. G. Schir^o // ASCL. 1935. Fasc. 1. P. 66.
803
Варлаам неоднократно называет его (Ibid. // ASCL. 1936. Fasc. 3–4. P. 324; Idem.Epistola ad Palamam II // Marc. gr. 332, fol. 135v; cp.: , no: Gregorius Palamas.Pro hesychastis, III, [1, 1] // Coisl. 100, fol. 196v [Триады. C. 299–300]),
804
Gregorius Palamas.Epistola ad Acindynum I // Coisl. 100, fol. 69.
В том, что касается владения словом, я считаю этого человека одним из лучших и убежден, что он обладает способностями, благоприятствующими тому, чтобы следовать путями добродетели [805] .
Монахи–исихасты, когда Калабриец пожелал перенять их опыт, приняли его с радостью.
Увидев его в монашеском одеянии, — пишет Палама, — я было обрадовался, думая себе, что он поступит мудро, сблизившись до прохождения божественной науки с нашими лучшими монахами <...>: он станет для нас, рассуждал я, тем книжником, который подобен сокровищу, являющему по Господню слову старое и новое (ср.:Мф. 13:52) [806] .
805
Idem.Epistola ad Acindynum II // Coisl. 100, fol. 75v.
806
Idem.Pro hesychastis, II, [1,1] // Coisl. 100, fol. 140v [Триады. C. 127].
Таков был авторитет Варлаама, приобретенный им в первые годы пребывания в Византии. Авторитет этот распространялся не только на его познания в светской области: очень скоро его стали считать также и знатоком богословия. Преимущественно благодаря посредничеству Кантакузина, государственного деятеля и богослова, Калабриец добивается назначения преподавателем и разъясняет премудрость Псевдо–Дионисия Ареопагита. Действительно, Григора, будучи в 1351 г. осужденным тем же Кантакузином, к тому времени уже императором, напомнил ему в одном разговоре о милостях, которые тот в прежние времена оказывал Варлааму:
Не я, — говорил он, — возбуждая почестями, подтолкнул его к величайшей гордыне и к величайшему высокомерию; не я поставил его краснобаем — толковать божественного Дионисия тебе и, через твое посредничество, другим, и столь убедительно толковать таинственные догматы Церкви ( ’ ) и все тайны нашего богословия [807] .
После столь определенных свидетельств, исходящих из столь различных слоев современного ему византийского общества, довольно сложно видеть в Варлааме тайного латинянина. Его авторитет у греков был бесспорен, и его взгляды, даже после злоключений с Паламой и исихастами [808] , продолжали оказывать влияние на некоторых мыслителей, которых трудно заподозрить в «латинофронии». Варлаам был прежде всего представителем широкого движения возрождения светской учености и в этом качестве даже соперничал с другими гуманистами, самым знаменитым из которых был, собственно, Никифор Григора. От этого последнего до нас дошел диалог, озаглавленный «», уже многократно цитировавшийся в этой работе, в котором представлен диспут автора, Варлаама и великого логофета Феодора Метохита. Эта искусная схватка хорошо характеризует совокупность идей, вокруг которых вращалась мысль византийских гуманистов того времени. Область чисто богословская была им совершенно чужда. Тем не менее, если говорить о Варлааме, можно сделать вывод, что особый интерес к учению Псевдо-Дионисия предрасполагал его к разработке богословских проблем, тем более что он был какое–то время официально поставлен на это византийской властью. Таким образом, Варлаам предстает перед нами как христианский гуманист, не имеющий недостатка ни в знаниях, ни в благочестии. Палама, по его собственному признанию, «не имел никакого основания не любить его» [809] . Разделил их по преимуществу вероучительный вопрос, а именно — взгляды Варлаама на проблему богопознания, против которых Палама восстал с горячностью, поскольку, по его мнению, они были прямо инспирированы языческой философией и противоречили Преданию.
807
Nicephorus Gregoras.Historia Byzantina, XIX, 1 / ed. L. Schopen. Vol. 2. Bonn, 1830. P. 923.
808
Некоторые авторы утверждают как бесспорный факт, что Варлаам был настоятелем монастыря в Константинополе (Jugie М.Barlaam de Seminaria. Col. 1818; Staniloae D. Op. cit. P. 23). Это утверждение основывается, как представляется, лишь на сомнительном упоминании в латинском протоколе переговоров, которые Варлаам вел в Авиньоне с Бенедиктом XII. В действительности в тексте стоит: «Barlaam, dictusabbas monasterii D. N. J. C. Salvatoris Constantinopolitani [Варлаам, называемыйнастоятелем константинопольского монастыря Г. Н. И. X. Спасителя]». Ни один греческий источник не подтверждает эти сведения.
809
Gregorius Palamas.Epistola ad Acindynum II // Coisl. 100, fol. 75v.
Акиндин
Если о личности Варлаама до нас дошло достаточно много свидетельств, то об Акиндине нам известно значительно меньше. Палама сообщает, что он происходил из окрестностей Прилепа, известного города в Македонии [810] , и первоначальное образование получил на родине [811] . Поскольку этот византийский город относился к «болгарской» архиепископии Охриды, другой свидетель, Филофей Селимврийский, полагает, что он был болгарином, сообщая также, что он учился в Пелагонии, в нынешнем Монастыре, или Битоле, и что он получил светское образование в Фессалониках — после того, как монастыри Афона отказались, по неизвестным причинам, его принять [812] . Там он слушал Варлаама [813] , питая, однако, самое глубокое уважение к Паламе [814] . Таким образом, мы видим, что отношения, сложившиеся на уровне культуры, вначале объединяли тех, кому пришлось вступить друг с другом в ожесточенную борьбу в области вероучения [815] .
810
« ’». — Coisl. 99, fol. 31; « ». — Cod. id. 99, fol. 165.
811
« <...> ». — Cod. id. 99, fol. 146; cp.: Cod. id., fol. 88.
812
« ’ <...> , , ’ [Происходя из болгар, Акиндин <...>, воспитанный в Пелагонии, овладел эллинской ученостью в великом граде Фессалонике после того, как [спустившись] с гор своих, взошел на Афон. Ибо ни в одну из священных обителей святого сего места не был никоим образом допущен]». — Цит. по: – -. , . ’ , 1884. S. 57. Палама, со своей стороны, сообщает в полемических трактатах, что Акиндин был изгнан из Великой Лавры, когда объявил о бывших ему видениях, признанных сатанинскими: Contra Acindynum VII, 16 // Coisl. 98, fol. 196–196v [ Григорий Палама.Против Акиндина. С. 364].
813
Philotheus Selybriensis.Op. cit.; Joannes Cantacuzenus.Historiae, II, 40 // Ed. cit. Vol. 1. P. 556; Gregorius Palamasin: Coisl. 99, fol. 165v.
814
Guilland R.Op. cit. P. 27;
815
Ср., напр., письмо, адресованное Акиндином Григоре из Фессалоник, где также упоминаются их отношения с Паламой (Nicephori Gregorae vita, opera, elogia // Nicephorus Gregoras.Historia Byzantina / ed. L. Schopen. Vol. 1. Bonn, 1829. P. LXIX–LXX).
Сперва Акиндин попытался занять срединную позицию в споре между двумя противниками, с которыми был дружен [816] . Но эта попытка потерпела крах перед лицом вероучительной непримиримости исихастской стороны. Тогда Акиндин показал себя решительным противником монашества.
Сколько–нибудь углубленное изучение его личности и взглядов требовало бы публикации его трудов, большей частью неизданных. Следует заметить здесь, что трактат «De essentia et operatione Dei», приписываемый Акиндину в «Патрологии» Миня [817] и заставивший многих авторов говорить о нем как о томисте, в действительности принадлежит Прохору Кидонису [818] . Акиндин, как и Варлаам, не может считаться последователем западной схоластики.
816
Успенский Ф. И. Очерки по истории византийской образованности. СПб., 1891. С. 327–328.
817
PG 151, col. 1191–1241.
818
Ср.: Mercati G.Notizie di Procoro e Demetrio Cidone, Manuele Caleca e Teodoro Melitiniota ed altri appunti per la storia della teologia e della letteratura bizantina del secolo XIV. Citt`a del Vaticano, 1931 (ST, 56). P. 1–31.
Григорий Палама
Жизнь великого учителя исихазма уже была описана многими историками [819] . В данной работе мы остановимся лишь на некоторых моментах, связанных с его молодостью и позволяющих лучше понять его личность и учение. Основным источником биографических сведений о Паламе является сочинение его ученика Филофея Коккина, дважды бывшего патриархом Константинопольским (1354–1355,1364–1376). Этот труд не преследует иной цели, кроме как быть похвалой Григорию, но задает нам тем не менее рамки, в которых могут найти свое место сведения, содержащиеся в произведениях Паламы и его современников.
819
Cm.: . , . – ' . . ; , 1911; Jugie. Palamas // DTC. . 11, 2. 1932. Col. 1735–1742; St^aniloaeD.Op. cit. Другие авторы, занимающиеся смежными с паламизмом темами, часто приводят биографические сведения, обнаруживаемые в изучаемых ими неизданных текстах (см., в особенности, работы Р. Гийяна и Ф. Успенского).
Если Варлаам с самого своего прибытия на Восток вошел в круг гуманистов, то Палама происходил из семьи, традиционно связанной с монашеством. Его отец и мать перед смертью приняли монашеский постриг [820] . Двое братьев Григория, как и он, стали монахами [821] . Сам император Андроник II произнес об этой благочестивой семье ставшие впоследствии знаменитыми слова: «Давид сказал: Дом Аарона, благословите Господа! (ср.: Пс. 134:19); мне же подобает сегодня сказать: дом Паламы, благословите Господа!» [822]
820
Philotheus.Encomium Gregorii Palamae // PG 151, col. 558ac.
821
Ibid., col. 562a.
822
Сообщено Паламой: Coisl. 99, fol. 145v.
Отец Григория пережил рождение своего сына (в 1296 г. или 1297 г. [823] ) лишь на несколько лет, и Григорий воспитывался на средства императора, особо благоволившего древним традиционалистским семьям. Обучался он, вероятнее всего, в императорском университете, за развитие которого взялся Андроник II, доверив руководство своему «великому логофету» — ученому гуманисту Феодору Метохиту [824] . Филофей сообщает, что Палама усвоил там все учение Аристотеля [825] . Великий логофет даже сказал о нем, что сам Стагирит, живи он сейчас, похвалил бы его [826] . Не следует, однако, придавать слишком большое значение этому свидетельству Филофея, который, конечно же, хотел показать в своей «Похвальном слове», что если Палама и боролся с влиянием светской философии на византийскую мысль, то вел эту борьбу со знанием дела. Это обстоятельство следовало особо подчеркнуть, поскольку Варлаам намекал, что Григорий был лишь «необразованным невеждой» [827] .
823
Jugie M.Palamas. Col. 1735.
824
Cm.: Br'ehierL.Op. cit. P. 482–484.
825
« , , [Столь блестящие успехи оказал он по физике и по логике, короче сказать, по всем Аристотелевым наукам, что даже славившийся всесторонней ученостью (великий логофет) был поражен]…». — Philotheus.Encomium Gregorii Palamae // PG 151, col. 559d [ср.: Сет. Филофей, патриарх Константинопольский.Житие и подвиги святителя Григория Паламы, архиепископа Константинопольского. СТСЛ, 2004. С. 28].
826
Эти слова «великого логофета» сообщает тот же Филофей: он не называет его по имени, но им не может быть никто кроме Метохита, суждение которого было столь весомым для современников еще и потому, что противники паламизма, сочувствующие партии «гуманистов», почитали его как учителя (Ibid., col. 560а).
827
Barlaam.Epistola ad Palamam I / ed. G. Schir^o // ASCL. 1936. Fasc. 1–2. P. 88.
Действительно, не похоже, что образование Паламы сильно превосходило — классическую программу, которую проходил всякий византиец, желавший занять место в культурном обществе или продолжить образование в области философии или богословия. Эта программа, менявшаяся со временем, включала в себя основные элементы «тривиума» и «квадривиума» и вводила молодых людей в искусство рассуждения согласно законам Аристотелевой логики [828] . Как видно из его трудов, Палама в этой области достиг совершенства. Следует, однако, отметить, что Филофей нигде не упоминает, что Палама изучал Платона или неоплатонизм. Действительно, платоновская философия рассматривалась византийскими гуманистами как дополнение логики Аристотеля и должна была входить во вторую часть обучения, однако Палама уехал из столицы на Афон «по достижении восемнадцати лет» [829] : таким образом, маловероятно, что у него было время сильно продвинуться в светском образовании.
828
Об см.: Fuchs F.Die h^oheren Shulen von Konstantinopel im Mittelalter. Leipzig; B., 1926 (BA, 8). S. 41 ff.
829
« ». — Ph"uotheus.Op. cit., col. 562a. B любом случае в этот момент ему не могло быть больше 21 года, как мы можем заключить из хронологических указаний Филофея (Ibid., col. 567b, 567с, 571с).