Пассат
Шрифт:
Невестка считала Оливию глупой, несдержанной и сентиментальной, общалась с ней мало, а постоянно занятый брат еще меньше, и ей приходилось самой заботиться о времяпровождении. Узнав, что у нее есть приятельницы среди враждебной султану клики, Хьюберт мягко укорил ее и больше не захотел продолжать разговор на эту тему. Но если бы и продолжил, сестра пропустила бы его слова мимо ушей.
Оливия всегда мечтала о романтике и приключениях, только они оставались всего лишь мечтой и в скучной юности под властью родителей, и в недолгом браке, и в тусклые годы вдовства. Теперь же она нашла выход своим эмоциям в сложных, увлекательных делах полудюжины арабских принцев и принцесс, замышляющих захват трона, впервые
— О каким это будет облегчением, — выдохнула миссис Кредуэлл, — когда жители этого прекрасного острова сбросят цепи и смогут свободно высказывать свои взгляды без страха и Принуждений!
— Оливия!
На сей раз ее оборвала мадам Тиссо. Миссис Кредуэлл покраснела, оставила эту тему и, торопливо повернувшись к Геро, стала знакомить с городом.
На Занзибаре было мало проезжих дорог и, соответственно, экипажей. Однако невестка Оливий, Джейн Плэтт (она недолюбливала мадам Тиссо и не желала ни в чем от нее отставать), заставила мужа выписать еще более крупный и красивый, чему Терезы, и этагромоз-дкая колымага везла сейчас четырех женщин по пыльной, неровной дороге, затененной пальмами и пробковыми деревьями, вела она к воротам большого розового бунгало на окраине города. Надпись на обожженной солнцем деревянной табличке гласила, что здесь живет мистер X. Дж. Плэтт, служащий Английской восточно-африканской торговой компании, но владельца дома не было, он уехал по делам на соседний остров Пемба.
— Джейн и близнецы отправились с ним, и раньше, чем через неделю не вернутся, — заговорщицким шепотом сообщила Оливия. — А поскольку они забрали обоих слуг, кое-как говорящих по-английски, нам можно встречаться здесь сколько угодно и чувствовать себя в полной безопасности, остальные слуги не говорят совершенно.
— Это еще не значит, что не понимают! — предостерегающе сказала мадам Тиссо.
После духоты в закрытом экипаже гостиная миссис Плэтт встретила их приятной прохладой, шторы из расщепленного тростника создавали уютный полумрак, весьма желанный после ухабистой, открытой ветру дороги. Слуга в белом халате подал высокие стаканы с охлажденным кофе, и едва дверь за ним закрылась, Оливия пылко произнесла:
— Теперь можно по-настоящему поговорить!
— Ты вполне уверена, что никто не подслушает? — спросила Кресси, настороженно глядя на доходящее до пола окно. — Сама знаешь, осторожность не помешает.
Миссис Кредуэлл горячо закивала, подошла на цыпочках к двери в коридор и распахнула ее с театральной внезапностью, словно не сомневалась, что за ней кто-то сидит, приложив ухо к замочной скважине. Но в коридоре никого не было, и на длинной веранде за окнами ничто не шевелилось, лишь дул ветерок с моря да по горячему камню ползала ящерица.
— Поблизости ни души, — объявила без особой необходимости миссис Кредуэлл, возвращаясь к своему креслу. — Тереза, мы все сгораем от любопытства. Какие новости?
Тереза Тиссо задумчиво поглядела на Геро, потом вновь повернулась к хозяйке, приподняв брови в немом вопросе. Кресси, правильно истолковав этот взгляд, торопливо сказала:
— Все в порядке, Тереза; Не беспокойся из-за Геро, я уже слегка обрисовала ей положение и знаю, что она с нами согласна.
— Об этом я уже слышала от Жюля Дюбеля, — сказала Тереза с легкой улыбкой. — Он был попутчиком мадемуазель, очевидно, много разговаривал с ней и нашел ее очень симпатичной. И все же я не совсем уверена, что она захочет утомлять себя нашими мелкими делами, так что, думаю, сегодня поговорим на другие темы, не так ли?
— Ты боишься, что она проболтается! — негодующе обвинила француженку Кресси. — Так вот, болтать она не будет. Правда, Геро?
— Не буду, — спокойно ответила та. — Но должна сказать,
— Геро, но ты согласна с нами?
— В том, что нынешнего султана нужно свергнуть? Конечно. И, судя по ужасному состоянию работорговли и санитарных условий, царящих в городе, не говоря уж о возмутительной терпимости к преступникам, чем скорее это будет сделано, тем лучше. Но при условии, что законный наследник таков, каким он вам представляется; я расспрашивала о нем дядю Ната, и он, похоже, не столь уверен в этом, как ты, Кресси.
— Ваш дядя, мадемуазель, — мягко вмешалась Тереза, — вынужден придерживаться взглядов более… как это сказать?., консервативных. Кроме того, ему приходится считаться с мнением полковника Эдвардса, британского консула, и он, несомненно, полагает, что должен поддерживать в данном вопросе своего собрата. Английское правительство поддерживает Маджида, так как своим преемником его назначил отец. Но кто может сомневаться, что останься отец жив, наследником стал бы не этот отвратительный молодой человек, а его единокровный брат Баргаш? Не нужно твердить, как попугаи: «Закон на стороне Маджида». Надо спросить себя: «А Справедливость? Тоже на его стороне? Или на стороне страдающего народа?»
Кресси и миссис Кредуэлл, увлеченные красноречием своей приятельницы, восторженно закивали, но вопрос был обращен к Геро, и та неторопливо ответила:
— Все же мне хотелось убедиться, что этот Баргаш положит конец работорговле, процветающей на Занзибаре. По-моему, это самый важный вопрос. Можете вы быть уверены, что он не позволит ей продолжаться?
Мадам Тиссо покачала головой и рассудительно заговорила:
— Мне было б легко солгать вам, мадемуазель, сказав: «Да, уверена». Увы, сказать так я не могу. И никто не может. Положение вещей сразу не изменишь, и многое будет зависеть от воли его подданных — большинство видят в работорговле образ жизни. Но уверить вас я могу вот в чем. Если Баргаш станет султаном, он тут же разорвет несправедливый договор с британцами, дозволяющий вести работорговлю с этого острот и подвластных ему земель — и тот, по которому Занзибар обязан платить ежегодную дань старшему брату, Тувани! Баргаш винит британцев в смерти отца, утверждая, что их отказ помочь Саиду в войне с персами окончательно разбил сердце старику. А поскольку он считает их предателями старого султана, можно не сомневаться, — никаких договоров с ними Баргаш заключать не будет, что, могу вам обещать, полностью изменит систему работорговли в этих водах!
— Да, — задумчиво согласилась Геро, — конечно… И это говорит в его пользу, поскольку я всегда считала этот договор вопиющим позором для Англии. Но все же, должна признаться, мне хотелось бы побольше узнать о его характере и способностях, прежде чем браться помочь ему взойти на трон. Я уже слышала, что он не может быть худшим султаном, чем его брат — мне сказал об этом сам дядя. Но достаточно ли этого?
— Я ведь уже говорила тебе. — начала было негодующе Кресси.
Мадам Тиссо утихомирила ее взглядом и, снова повернувшись к Геро, заговорила с одобрительной улыбкой:
— Хвалю, мадемуазель, вы правы в своей осторожности. Однако боюсь, вам придется удовольствоваться этим. Или поверить нам, что сеид Баргаш гораздо умнее, просвещеннее своего распутного брата и способен принести своим подданным блага западной цивилизации. Если сомневаетесь, можно спросить любого человека на Занзибаре, и все дадут вам тот же ответ, за исключением мистера Эдвардса — или самого Маджида! Но поскольку это не только займет массу драгоценного времени, но и вызовет нежелательные разговоры, думаю, будет лучше немедленно закрыть это маленькое собрание и забыть о нем. Так будет лучше для вашего душевного спокойствия; и для безмятежного существования, правда?