Пассат
Шрифт:
Баргаш, как и говорила Кресси, был красавцем; правда, более смуглым, чем большинство арабов, каких видела Геро, и этим резко отличался от матово-бледной Чоле. Величественной осанкой, манерой держаться, в которой достоинство прекрасно сочеталось с любезностью, роскошной одеждой он, сидя на злобного вида черном жеребце, являл собой впечатляющий образец восточной пышности и великолепия.
Принц попросил, чтобы его представили Геро, и когда Клейтон исполнил его просьбу, обратился к девушке по-арабски; похвалил ее не заслуживающее похвал знание языка и мастерство наездницы.
— Мои сестры, — добавил он
— В Марселе? Вы едете во Францию?
— Нет-нет, — рассмеялся Баргаш. — Это загородная усадьба неподалеку отсюда, отец назвал ее в честь французского города; возможно, желая доставить удовольствие какому-то французу. Теперь она принадлежит двум племянницам Салме. Там есть парк, где можно ездить верхом, а в конюшне много лошадей. Думаю, вас это заинтересует. Я попрошу владелиц устроить прием и надеюсь, ваш дядя и вся семья почтят его своим присутствием.
Он поклонился и, не дожидаясь ответа, отъехал. Лейтенант Ларримор, слышавший этот разговор, негромко сказал:
— На вашем месте, мисс Холлис, я не стал бы этого делать.
Геро резко повернулась к нему и недоуменно поглядела. Лейтенант правильно истолковал ее взгляд.
— От сеида Баргаша лучше держаться подальше. Я бы доверял ему, лишь когда он у меня на глазах, и то не совсем!
— Вот как? — уклончиво сказала Геро и, повернув коня, поскакала к Клейтону, раздраженная непрошенным советом от едва знакомого человека.
Два дня спустя она получила еще один, притом от более нежелательного советчика. Клейтона на сей раз не было с ней. Он остался уточнить некоторые цифры, необходимые отчиму, с которым позднее отправлялся на официальную встречу к султану, и Геро выехала на рассвете в сопровождении одного лишь грума. Она не сомневалась, что вскоре повстречает мистера Линча или еще кого-то из европейцев. Так и случилось, однако джентльмена, встреченного примерно в миле от города на узкой дорожке между дикими зарослями кофейных деревьев, она вовсе не желала видеть.
Джентльмен этот был одет по-арабски, возможно, потому девушка узнала его, лишь когда уже нельзя было уклониться от встречи. Поставив лошадь поперек дороги и тем вынудив Геро остановиться, он с искренним удивлением произнес:
— Господи Боже — Русалка!
Густые заросли и едущий сзади грум мешали девушке повернуть назад. Поэтому она ледяным тоном произнесла: «Доброе утро» и легонько кивнула, это было не столько приветствие, сколько разрешение, продолжать путь.
Капитан Фрост не уловил намека и по-прежнему преграждал дорогу, разглядывая девушку с явным одобрением, от чего она покраснела и негодующе вскинула голову.
— Ваше лицо пришло в норму, и я не узнал вас, — заметил капитан с непростительной прямотой. — Перемена к лучшему просто разительная. Вот не представлял, что под синяками и ссадинами кроется такая красота. Может, оно и к лучшему. Догадайся я, что могут сделать несколько недель ухода и прикладывания холодных компрессов, то, может, и подвергся бы искушению похитить вас. Вы красавица, мисс Холлис, и я начинаю жалеть о своих упущенных возможностях.
Он поклонился, и Геро, раздосадованная тем, что покраснела,
— Я не считаю это комплиментом и прошу вас посторониться, мне хотелось бы продолжить прогулку.
— Это комплимент, — настойчиво заявил капитан Фрост. — Я никогда не утруждаю себя…
— Похищением некрасивых женщин! — выпалила Геро, увидя возможность отплатить ему. — Вы уже мне говорили.
Капитан запрокинул голову и громко захохотал.
— Да? Я и забыл. А вы запомнили! Вас это сильно задело? Прошу прощения. Но откуда мне было знать, что у меня в руках? Вы походили на вихрастого уличного мальчишку, мне сперва показалось, что вам около пятнадцати лет, и вы недавно расстались с фартуками и косичками. Лишь когда пришли ко мне домой, я понял, что вы значительно старше. Достаточно взрослая, чтобы понимать, что к чему. А когда вы столь бесцеремонно перебили меня, я собирался сказать, что никогда не утруждаю себя вежливой ложью. Это пустая трата-времени. Однако я хотел сказать вам кое-что. Может, проедетесь немного со мной?
— Нет, не проедусь, — + резко ответила Геро и тут же устыдилась своей детской грубости. Это умение вывести ее из себя, заставить забыть о собственном достоинстве и унизиться до перепалки с ним являлось одной из худших черт капитана Фроста. Девушка закусила губу, а потом сказала более сдержанно:
— Прошу прощения, однако нам не по пути, и я не представляю, что мы еще можем сказать друг другу. Всего доброго, капитан Фрост.
— Спасибо за пожелание, — любезно ответил он, не собираясь уступать дорогу. — Может, вам больше нечего сказать мне, но я должен сказать вам еще многое. Предпочитаете спешиться и выслушать или все-таки проедемся?
Тон его оставался любезным, но глаза смотрели недобро, и Геро внезапно поняла, что он сердится, испытывает глубокий, холодный гнев. Это открытие вызвало у нее нелепый страх. Оглянувшись через плечо, она приготовилась развернуть Шарифа, но тут капитан подался вперед, ухватил ее поводья и сказал почти те же слова, что и Дэн Ларримор два дня назад, но таким тоном, каким к ней еще никто не обращался:
— На вашем месте я бы этого не делал.
Геро, широко раскрыв глаза, уставилась на него. Щеки ее побледнели от гнева и страха, дыхание участилось, словно после бега. Пальцы конвульсивно сжались на рукоятке хлыста, сделанной из слоновой кости, но если она хотела пустить его в ход, то передумала. Что-то в мрачно-насмешливом, неприятно-понимающем взгляде Рори Фроста бросало ей вызов поступить так и убеждало, что он способен ответить тем же. Она ослабила хватку, отвела глаза, и капитан сухо сказал, словно намерения ее были высказаны вслух:
— Весьма разумно.
Он повернул свою лошадь, и они поехали бок о бок по узкой дорожке, листва деревьев задевала их, бесстрастный грум ехал сзади на почтительном расстоянии.
Геро потребовались долгие две минуты, чтобы задышать спокойнее и слегка овладеть собой. Обретя наконец возможность говорить, она сказала:
— Итак, капитан Фрост? О чем вы хотели вести речь? Если все же решили получить вознаграждение за то, что спасли меня, я, естественно, позабочусь, чтобы оно было выплачено. Разумеется, если сумма не превысит разумных пределов. Только вам лучше обратиться к моему дяде.