Пассат
Шрифт:
— Дорогая моя, я не доверчивая старая дева и, конечно же, знал. Большого ума не требовалось. Но речь шла о приличной сумме денег, а я взял за правило не отказываться от выгодных предложений.
— Хотя и притворяетесь другом султана? Хотя знали, что мушкеты будут использованы против него?
— Винтовки, — мрачно поправил капитан Фрост.
— Почему вы постоянно это твердите? Из них тоже можно убивать людей.
— Из этих — нет. Во всяком случае, пока не найдешь нужного количества гремучей ртути и не начнешь изготавливать капсюли. Видите ли, мисс Холлис, меня не просили доставить необходимые боеприпасы; только «оружие». Двести винтовок, для точности. Один мой знакомый взялся доставить патроны, но из-за… э… недоразумения и
Герд уставилась на него с удивлением и неприязнью; губы ее сжались в узкую линию, серые глаза похолодели.
— Прекрасно понимаю! Это был, в сущности, умышленный обман, ваш покупатель заплатил вам «приличную сумму» за совершенно никчемный товар.
— Не совсем — винтовки имеют свою цену, все они в прекрасном состоянии. С точки зрения последнего покупателя, винтовки просто, к сожалению, нельзя было пускать в ход, пока не удастся раздобыть нужных капсюлей и патронов.
— Но вы…
— Я, мисс Холлис, выполнил свою часть сделки, доставил клиенту двести винтовок. Они были перепроданы; и если б не ваше неожиданное вмешательство, вся сделка оказалась бы безобидной и доходной. Большую часть денег, присланных Тувани — да, он присылал средства! — заговорщики истратили бы бессмысленно. Старый Абдулла ибн Селим и вожди племени эль харт, увидев эти винтовки, поняли б, что из них нельзя стрелять теми патронами, которые недавно приобрели. Это связало б им руки, пока они не смогли бы приобрести или изготовить те, которые нужны. На это, поверьте, ушло бы много времени. Задержка обескуражила бы многих сторонников Баргаша, они уже заметно начали беспокоиться и были почти готовы сдаться или перейти на другую сторону. Однако благодаря вам и остальным героиням винтовки попали в руки дур из Бейт-эль-Тани. Ночью оружие показали Баргашу. Все двести, сложенные в прекрасную боевую груду.
— Не понимаю, в чем тут разница, — беспомощно сказала Геро. — Раз он видел их, то должен был понять…
— Баргаш не видел патронов — по той простой причине, что их доставили отдельно к одному из его гражданских сторонников, живущему за городом. Да он, видимо, и не потрудился осмотреть винтовки. Один лишь взгляд на них преисполнил его уверенностью. А поскольку их почти сразу же увезли и раздали по одной, по две не вождям, а рядовым, те, видимо, решили, что кто-то из главарей научит их обращаться с этим волшебным новым оружием, то нетрудно понять, что побудило мятежников к началу действий.
Геро издала глубокий вздох и после долгой паузы неуверенно сказала:
— Я не могу понять, по крайней мере, одного. Вы совершенно беспринципны и готовы пойти на любой риск ради наживы. Как же у вас хватает наглости читать мне мораль, если ваше поведение не может быть ничем оправдано.
— Video ineliora proboque, deteriora sequor, — процитировал Рори с насмешливым сожалением.
— Если бы я понимала, что это значит, то, может, и согласилась с вами.
— Прошу прощенья. Мне казалось, нося такое имя, вы должны были получить классическое образование. Это означает: «Доброе вижу и сочувствую ему, но влекусь к иному». Но, во всяком случае, делаю я это с открытыми глазами! А теперь, простите меня, если предоставлю вам самой найти обратную дорогу к тетушке. Дверь там, и буду благодарен, если, выйдя, вы закроете ее — а то кто-нибудь из вашей компании может соблазниться и войти. Всего доброго, мисс Холлис.
Он чуть заметно кивнул, повернулся на каблуках, пошел окаймленной цветами дорожкой и поднялся на веранду, оставив Геро, чувствующую себя униженной, стоять в тени с зацепившейся за побег розы юбкой.
Звук его шагов гулко раздался в каком-то сводчатом проходе и стих. Геро высвободилась, уколов палец и сделав на непрочном муслине нижней юбки еще одну длинную прореху, подобрала подол и быстро пошла из сада; с силой захлопнув за собой дверь, стала неуверенно спускаться
23
«Не верю!» — продолжала упрямо твердить себе Геро. Но поверить в коцце концов пришлось. По крайней мере тому, что подтвердил дядя Нат, к которому она обратилась в тот вечер.
— Ну да, — сказал мистер Холлис. — Так оно и есть. Французы всегда стремились укрепиться на материке в этих краях, и больше всего им хотелось свергнуть султана и положить конец британскому влиянию. После смерти старика они надеялись отнять у Маджида власть, передать ее Тувани и принять меры, чтобы Занзибар и восточно-африканские территории вновь провозгласили зависимость от Маската. Тогда бы французы могли добиться, чтобы новый благодарный правитель выделил им какой-нибудь порт — с правом возить оттуда рабов. В сущности, они чертовски досаждали и одной стороне, и другой.
— Но… но французы первые пытались пресечь работорговлю! — в смятении возразила Геро. — Ты знаешь это, дядя Нат. Помню, мисс Пенбери говорила, что они первыми в Европе приняли законы против рабства. Национальный конвент освободил негров еще в прошлом столетии. Об этом можно прочесть!
— Ну, сама знаешь, как тут обстоят дела, — с готовностью ответил дядя. — Это политика. Наверно, отмена рабства казалась замечательной идеей, когда они устраивали революцию. «Свобода, Равенство, Братство» и все такое прочее. Но консульство несколько лет спустя опять его узаконило, и об этом тоже можно прочесть! Потом республика отменила его снова, но нельзя закрывать глаза на то, что их система «свободного найма» просто иное название того же явления. Им нужны рабы в колониях, и они будут ввозить их, несмотря ни на что! Однако задача эта намного облепилась, если бы им удалось укрепиться на побережье, а пока на троне Маджид, это им не удастся, потому что он склоняется к англичанам.
— Дядя Нат, почему ты никогда не говорил мне этого? — сдавленно спросила Геро.
— Ты никогда и не спрашивала. А с какой стати ты вдруг заинтересовалась всем этим?
— Я не… то есть меня всегда это интересовало. Людей должно интересовать, прекратится когда-нибудь или нет эта бесчеловечная торговля людьми, будто… будто скотом, полное безразличие к тому, умрут они или нет. К жестокости нельзя относиться равнодушно. Но я ничего не знала о «свободном найме», Реюньоне и… и…
Голос ее задрожал.
— Нечего забивать свою хорошенькую головку такими мыслями, — бесцеремонно заявил дядя Нат. Он твердо держался мнения, что у женщин должны быть «свои интересы», ограниченные домашним кругом. Он неодобрительно относился к матери Геро, Гарриет. Теперь же долго, задумчиво глядел на свою племянницу, потом смущенно кашлянул и сдержанно заговорил:
— Знаешь, Геро, может, это прозвучит, как проповедь, однако нельзя винить в работорговле какую-то нацию больше остальных. Прежде чем возмущаться, вспомни, что мы все замешаны в ней. Я имею в виду все Человечество! Замешаны даже сами негры — по самое горло, причем речь не об их рабовладельцах. Африканские племена охотились друг на друга, чтобы поставлять работорговцам товар, и хорошо наживались на этом. Арабы, африканцы, индусы, британцы, французы, голландцы, испанцы, португальцы, северо- и южноамериканцы — у них у всех рыльце в пушку, и забывать об этом нельзя. Да что там, у нашего Томаса Джефферсона, когда он выступает устно и в печати против английской работорговли; было больше восьмидесяти рабов. Он говорил, что хотя ненавидит систему рабовладения в целом, никак не может освободить своих негров из-за финансовых затруднений! Мы все одним миром мазаны. Есть старая поговорка о «живущих в стеклянном доме», и ее нужно вспоминать, прежде чем тянуться за камнем. Это относится не только к работорговле. В том или ином смысле дома у всех у нас стеклянные.