Patria o muerte
Шрифт:
А вот башенные броненосец с монитором остались в Паране, в которую левым притоком вливался многоводный Уругвай. При этом корабли перекрывали главное русло вместе с пароходами, хотя противник у них был слабый — три парагвайских колесных корвета, с флагманским фрегатом «Амазонас», что оказались отсеченными от «Бразил» и небольшого отряда уходящих вверх пароходов. Вот только главных участников сражения еще не было видно, «пироги» прятались в протоках и скрывались в прибрежных зарослях, прикрытых отмелями — дельта Параны была обширна, не такая как на Дунае, но проток имелось немало, а по ним можно было выйти в тыл неприятелю. Необходимо только время — еще час и начнет темнеть, так что на месте бразильского адмирала надо возвращаться в Парану, и вставать на якорь, выставив вокруг дозоры из
Все же азарт для командира страшная штука — обо всем можно забыть, видя, как гибнут один за другим вражеские корабли. Сам Мартинес заскрежетал зубами, когда пылающий корвет взорвался с ужасающим грохотом, исчезнув в клубах черного дыма. Хорошо, что успел заметить, как прыгали за борт моряки, как вплавь добирались до берега — хоть кто-то спасся. До слез было жаль хорошо подготовленных офицеров и матросов — за полтора года войны они многому научились, и даже сейчас, сражаясь против трех вражеских кораблей, ухитрились попасть в них больше, чем те в корвет. Но что могли сделать 68-ми фунтовые бомбы и 32-х фунтовые ядра железной броне, в которую были закованы, как рыцари в латы, эти броненосцы.
Жители маленького городка давно покинули свои дома, и только от пристани продолжали стрелять по бразильским броненосцам пара 70-ти фунтовых пушек, прикрытых наскоро возведенными земляными шанцами. Бой продолжался, хотя причинить ущерба хорошо бронированным кораблям не могли даже нарезные орудия — снаряды не раз попадали в борта, в бинокль были видны многочисленные вмятины, что покрывали «леопардовыми пятнами» стенки хорошо защищенных казематов.
Но прах подери — они отскакивали, не в силах пробить преграду, тут нужен или серьезный калибр, вроде 120-ти фунтовых пушек, либо специальные бронебойные снаряды из стали. Они были, но немного — на «Амазонасе» и «Бразиле» к таким же нарезным орудиям, но по десятку на ствол. И эта береговая батарея единственная, что тоже палила из таких пушек, вот только со снарядами на нее было не лучше. Слишком сложной формы приходилось делать отливки, да еще индивидуально подгонять к каждому стволу — англичане слишком перемудрили со своими пушками. Нынешние «изделия» Круппа куда совершеннее, вот только маловат калибр для нарезных пушек — будь те же 120-ти фунтовые не с гладким стволом, а с нормальной нарезкой, то все броненосцы были бы давно в развалины превращены, дистанция в три кабельтова совершенно убойная. В принципе в это время орудия можно нарезать, но нет оборудования, это не мушкеты, к тому же стволы придется скреплять дополнительными кольцами, иначе разорвет после нескольких выстрелов. Сейчас с корабельной артиллерией сплошные проблемы, началась индустриальная эпоха, и системы меняются чуть ли не каждый год. На «Ла-Росаде» даже монстров отливали в десять тонн весом, пусть штучно, понятно, что сейчас этой дурью маяться не станут — зачем нужен чудовищный расход металла без всякой пользы.
Да и против Бразилии нет необходимости в таких пушках — война с империей идет на равных, да и трофеи захвачены изрядные. Тех же 70-ти фунтовых орудий «Уитворта» восемь штук имеется — четыре на броненосце, пара на «Амозонас», и вот две штуки в специальной батарее, предназначенной исключительно для таких засад на реке…
— Есть, попали! Смотрите, это на «Тамандаре» полыхнуло! А ведь досталось «маркизу», горит, горит, сеньор альмиранте!
Эмилиано схватил его за локоть — шурин просто не научился сдерживать свой юношеский пыл, импульсивный как Аделина, слишком горячий. В общем, два сапога пара, кровь родная и гены одинаковые — и дури в голове столько же. Ничего — море и не такие головы «остужало», особенно когда гидрокостюм с аквалангом на тебе, а ты гребешь по течению, а рядом кайманы с тобой проплывают — вот где экстрим.
Понятно, что до таких новшеств, как акваланг, имеющиеся здешние технологии не дошли, хотя в принципе единичные экземпляры сделать можно. Пока же обошлись паллиативом, благо людей подобрал лучших из лучших, и полтора года для подготовки имелись.
— В каземат попали, или в амбразуру точно, либо броню все же пробили, хотя это практически невозможно.
Алехандро сохранил спокойствие, хотя от вида горящего броненосца хотелось запрыгать на месте и радостно кричать во все горло. Из амбразуры вылетали клубы дыма и длинные языки пламени, внутри небольшого каземата заполыхал пожар. Если огонь доберется до погреба, то станет всем «весело» — броненосец просто рванет с ужасающим грохотом. И теперь Мартинес ждал именно внутреннего взрыва — он заметил, как из каземата выскочило несколько человек, причем двое в горящей одежде, сразу бросившиеся в воду. А вот сам броненосец с резко заложенным рулем пошел к противоположному берегу, стремясь как можно быстрее увеличить дистанцию, чтобы не находится под губительным огнем нарезных орудий.
— Он ведь на срубы идет, Алехандро, — парень крепко сдавил его за локоть, но то простительно, пребывает в волнении. Как допустил бестактность — сейчас он адмирал, а не зять, и субординацию соблюдать положено. Но шурин понял, что допустил бестактность, и сразу же поправился:
— Виноват, сеньор альмиранте — срубы ведь специально там поставили, с расчетом, что на них напорются?
— Именно так, и корвет вроде приманки. Но и не так — все мои замыслы тебе знать рано, смотри и учись. Там не только срубы, есть и плавующие рогатки, и мины установлены. Главное, предугадать реакцию и действия противника, и его «нормальные ходы», хотя если дурак стоит на мостике, тут непредсказуемо. Но флот не армия, у нас на глупцов система отсева имеется. Это само море — оно никчемных сразу же выявляет первым штормом.
Мартинес сохранял внешнее спокойствие, хотя внутри все клокотало. Он рассчитывал, что противник будет обходить батарею по дальнему правому берегу, прорываясь мимо нее, но потерявший ход корвет внес коррективы — его принялись добивать. И все это время он проклинал себя за допущенную ошибку, то, что не принял в расчет яростное желание моряков империи добиться наглядного результата, потопить парагвайские корабли. Но береговые пушки сыграли свою роль — все же пробили броню противника, и сразу с большим ущербом, раз корабль быстро отвалил, не желая «продолжения банкета». И вместе с ним отходили и два других «собрата» — или им тоже досталось, а может просто капитаны не стали искушать судьбу.
— Если они сейчас начнут отходить назад, то и это для нас определенный успех — скоро начнет смеркаться, и эскадра не сумеет уйти. И мы тогда атакуем ночью все пять броненосцев. Тогда будем топить неприятеля, абордажа не выйдет — большой кусок в горло не пролезет.
Алехандро раскурил сигару, продолжая внимательно смотреть за броненосцами. И то, что происходило, ему сильно не понравилось — на «Тамандаре» прекратился пожар, видимо погреба успели закрыть или залили водой. А имеющиеся у орудий, а их всего четыре в каземате, пороховые картузы не взорвались, а сгорели — отсюда языки пламени. Понятно, что пара десятков канониров превратились в головешки, но сам корабль уцелел. Подобное, и как раз с этим же кораблем, в той реальности произошло — погибли многие из команды, но броненосец даже толком не выгорел, и после ремонта снова вошел в строй бразильского флота. Видимо, сама история имеет слишком большую силу инерции, и всячески сопротивляется попыткам изменить ее. Война продолжается, хотя императору было бы выгодней заключить мир, но не стал — и причины этого достаточно веские, не хочет, чтобы монархия в республику превратилась, а такое более чем возможно.
— Есть! Он подорвался, тонет!
Теперь запрыгали все парагвайцы — у борта идущего вторым броненосца, отошедшего почти к самому берегу, почти прижавшись к нему, вспенился белопенный султан, взметнувшийся ввысь высоченным столбом. А такое возможно только при подрыве на мине. А ведь он не хотел их выставлять, жалко было пороха — находясь в воде, тот неизбежно отсыревает. «Жаба» давила на горло, но он выделил десяток, и как в «воду глядел» — на одной подорвался броненосец, что сейчас стремительно уходил под воду. Вот только глубоко не сядет, там четырех метров нет.