Patria o muerte

Романов Герман Иванович

— А там организуем Конфедерацию — и эти две «республики» в нее привлечем обязательно, но уже в «Боливарианский Союз».

— Ты будешь строить социализм?

Алехандро был удивлен планами диктатора, а потому решился уточнить, все ли он правильно понял. Но Лопес хладнокровно пожал плечами, и ответ стал обескураживающим.

— Деньги это капитал, все взаимосвязано, особенно когда в ходу золото. Капитализм и социализм тут не могут сочетаться, если деньги в обороте и являются главной ценностью для людей.

— Но ведь и в древнем мире были деньги, но там не было капитализма…

— А разве там жили при социализме? Насколько я помню, процветало махровое рабовладение — я даже видел их дороги и акведуки. И все стоило денежек, отнюдь не маленьких, раз простояло много веков.

Ответ обескураживающий — действительно, деньги всегда существовали. А дон Франциско негромко произнес:

— Вопрос только в том, какую

роль капитал выполняет, и какое место занимает в жизни народа. Без развития капитализма нет развития страны, это я еще при правлении «Доктора» понял, когда был мальчишкой. А чтобы противостоять промышленно развитым странам, надо быть такой же, ни в чем не уступая. Вопрос только в том, как правильно и справедливо воспользоваться доходами. Наши соседи экспортируют намного больше, чем Парагвай, но при этом вся наша выручка идет в казну, и распределяется на необходимые нужды, а у них же вульгарно растаскивается по карманам богатеев. Так что установленный моим отцом режим справедлив куда более, чем в любой стране мира, где только говорят о «демократии», чтобы скрыть власть, что находится в руках кучки олигархов. Вопрос не в деньгах, а в тех социальных благах, что гарантируются государственной властью. А у нас они вот уже полвека распределяются правильно, и по справедливости.

Президент говорил без всякого пафоса, просто констатируя данность, в которой он прожил с детства. И принялся перечислять, машинально постукивая согнутыми пальцами по столешнице.

— У нас детей бесплатно учат в школах, при этом обучение обязательное для всех. При отце средние школы открылись, училища разные, а при мне этим летом и университет. И обучение бесплатное, только отработать нужно пять лет там, где необходимо стране. Да, врачей мало — но за лечение денег не нужно платить, хотя сами люди врачам всякие подарки дарят — то тут другое, это традиция, обычная благодарность. В стране давно не голодуют, вообще забыли, что это такое, когда купить детям лепешку не могут. Да, у нас бедность, но так мы в долг не живем, никаких займов не берем, обходимся собственными силами, и живем в достатке при этом, что главное. А потому весь народ никаких перемен не желает, кроме тех, что на справедливости держатся, на честности, на труде. Но это не значит, что не будет богатых людей — отец недаром разрешил частные школы открывать. Будут, пусть предприятия открывают и ведут себя честно. Но латифундий не появится, как и дельцов с банкирами — их не нужно.

Лопес разошелся, Алехандро даже не удивлялся — «природный социализм» у каждого жителя Нового Света в крови, особенно у индейцев, за которыми права людей лишь в двадцатом веке признали. Опять же, за исключением Парагвая — на гуарани тут почти все говорят. На испанском языке примерно половина жителей общается, что само по себе о многом свидетельствует. И вот теперь Лопес старательно обзаводится репутацией именно у индейцев, требуя для них равных прав с потомками конкистадоров и переселенцев, что само по себе является миной чудовищной силы — войны с индейцами сейчас ведут власти Чили и Аргентины. Тот же покойный Митре с нескрываемой злостью относился к гаучо, вообще не считая их за людей, фактически призывая к уничтожению. Такова политика устроения любого государства унитаристов — с народами в них не считаются, занимаясь зачастую геноцидом, вспомнить можно как поступили французы с бретонцами, как опустошили Вандею, буквально залив ее кровью. И это при самой «демократичной» конституции, продекларированной на весь мир.

— Франциско, ты только не вздумай проговориться, — осторожно произнес Мартинес. — Если в войну вмешаются англичане и французы, что уже не раз посягали на Уругвай с Аргентиной, то плохо придется. Мы пока действуем быстро, потому нет вмешательства, но как только уяснят, что новый «Тройственный альянс» может превратиться в «Конфедерацию», то немедленно заговорят пушки. Лондон и Париж и так не соблюдают нейтралитет, поддерживают Бразилию. А потому нужно начать переговоры с ними о займах, всячески обещать преференции всевозможные… Подожди, не кипятись — вести переговоры не значит заключить договор, или на самом деле взять заем, просто нужно выиграть время, чтобы они не спохватились. А ставку делать на пруссаков и проигравших конфедератов — последних вообще можно пригласить на постоянное жительство. Раз ты строишь «капитализм с человеческим лицом» у нас им самое место…

Строительство этого однобашенного речного монитора, вооруженного парой мощных нарезных дульнозарядных 120-ти фунтовых пушек началось на английской верфи в 1864 году по парагвайскому заказу, под именем «Минерва». Но спущен корабль был на воду в июне следующего года уже как «бразильский штат», так сказать, «Байя», а спустя еще полгода уже спешно введен в строй флота Бразильской империи — соблюдать нейтралитет Лондон не собирался, как и упускать выгоду.

Монитор принял активное участие в войне против Парагвая, наполовину оплаченный золотом этой страны, которое англичане реквизировали в свою пользу, резонно рассудив, что «труп» страны возврата денег не потребует. А заодно"спихнули" корабль по двойной цене, бразильцы взяли под это дело кредит, а проценты по нему были «конские». Как любят приговаривать янки — «ничего личного, это бизнес»…

Глава 29

— Да, историю придется пересматривать, и серьезно — поражение под Риачуэло и образование Риу-Гранди внесло существенные коррективы в развитие бразильского флота. Торопится император, сильно спешит, поторопились с постройкой мониторов. Видимо, на троне некомфортно сидеть, что на раскаленной сковороде, и «филей» сильно «подгорает».

Алехандро пошутил сквозь зубы, продолжая внимательно рассматривать в бинокль дымящие трубами бразильские мониторы и броненосцы, что вошли в Ла-Плату в силе тяжкой — пятерка боевых вымпелов, плюс еще полтора десятка разнообразных пароходов, даже колесных — империя собрала все, что смогла, выставив в качестве последнего козыря броненосцы. И этот «довод» следовало воспринимать предельно серьезно — перевес в силах был куда более серьезный, чем в сражении при Риачуэло.

Закончилось почти полтора года войны с Бразильской империей, и ровно год с момента объявления войны Парагваю президентом Митре, умершим от горячки в окруженном Итапиру. Но только столица Аргентины с округом отказалась подчиняться генералу Уркису, армия раскололась, но так как жители Буэнос-Айреса составляли в ней «львиную долю», то большая ее часть стала воевать с федералистами, причем всерьез. И нанесла воинству генерала Уркиса несколько поражений, что немудрено — ополчение провинций, пылко поднявшееся на войну, имело малую боевую ценность, да и с вооружением было напряженно — Лопес даже передал им захваченное при Итапиру оружие. Понятно, что отдал только те образцы, что имели другой калибр, чем у мушкетов «Энфилда». Эти нарезные ружья в целях унификации приняли для парагвайской армии, переделывая в Асунсьонском арсенале в однозарядные винтовки, заряжаемые с казенной части. Сбагрили «федералистам» и бразильским «республиканцам» даже гладкоствольные ружья, настолько была высока потребность в стрелковом вооружении, но не просто так, а за «острова» по Паране, которые генерал Уркис вульгарно запродал, как и право «вечно и беспошлинно» ходить от низовий к Парагваю. А заодно отказался от притязаний на занятую парагвайцами южную часть провинции Мисьонес, и теперь с «республикой Риу-Гранди» имелась общая граница, с выходом на первый уругвайский речной порт. Хотя плавание на порожистой в верховьях реке практически невозможно, только сплав на лодках или плотах. Зато можно проложить в будущем железную дорогу, понятно, что только в том случае если Риу-Гранди сохранит независимость от Бразилии.

Хоть что-то, да урвали, пусть пока и не закреплено юридически. Теперь только одна головная боль, чтобы федералисты не потерпели поражение от «унитаристов». Иначе все эти договоренности накроются «медным тазом», и война пошла серьезная. Для ликвидации центра сопротивления сторонников Митре под Буэнос-Айрес двинули две дивизии генералов Роблеса и Барриоса, и столицу бы взяли решительным штурмом, если бы не вмешалась англо-французская эскадра, что прибыла для «защиты интересов» этих могущественных колониальных держав. Заволновался и бразильский император Педру, осознавший, что если потеряет даже такого союзника, но единственного, шансов переломить ситуацию не будет, хотя сама империя гораздо больше по населению, и куда значительней по развитию собственной промышленности. Так что под прикрытием англо-французских пушек в Буэнос-Айрес вскоре прибыли «союзники» под зеленым флагом империи, и в достаточном числе — несколько тысяч человек с современными орудиями.

Флот готов был дать бой, напасть ночью миноносцами, а там вывести «Бразил», чтобы тот учинил вылазку наподобие той, что проделал «Мерримак» у конфедератов. Но маршал Лопес приказал уходить в Парану, и боя с англо-французами, не принимать, но в реку не пропускать, а если попытаются пройти вверх, то топить без всякой жалости. Знали о том европейцы или нет, сам Алехандро не ведал, но по действиям было видно, что кое-какой информацией располагали, и отнюдь не рвались воевать. А так могли бы попытаться прорваться до столицы федералистов Росарио, и разнести город в щебенку, но не рискнули, ограничились плотной блокадой. Зато два сунувшиеся бразильских парохода были обстреляны, получили повреждения и один утонул — так что противнику стало понятно, что без броненосцев в реку лучше не соваться, слишком рискованное выйдет занятие.