Патрул
Шрифт:
Таши трижды простирается перед Патрулом, встает на колени, чтобы получить благословение. Патрул прикладывает лоб к голове Таши:
– Великое сострадание!
Пусть зародиться оно там, где еще не зародилось,
Пусть не убудет там, где уже зародилось,
И так распространиться все дальше и дальше!
Молитва повторяется несколько раз. Получив благословение, Таши Озер величественно уходит по льду озера «все дальше и дальше».
Дорога, ведущая в монастырь.
Здесь следуют немые бытовые сцены. Таши обедает, гуляет по саду, по помещениям монастыря, ему выделяют койку и так далее, - все это лучше опишет человек, знакомый с монастырским бытом.
Таши принимают как обычного монаха. В перерывах между бытовыми сценами он пытается получить аудиенцию Джамьянга Кхенце, учеником которого собирается стать, но безуспешно.
Наконец, дверь в комнату Джамьянга Кхенце открывается, Таши Озер несмело заходит внутрь, и видит следующую картину.
На высоком шикарном троне, лежат корона и парчовый плащ. Рядом с троном на низкой подушке сидит Джамьянг Кхенце с большим посохом в руке.
Таши Озер собирается совершить поклон перед учителем, но тот его останавливает:
– Хватит прикидываться нищим дурачком! Одевай парчу и взойди на трон.
Остолбеневший Таши Озер оглядывается: что происходит?
– Это не розыгрыш, - говорит Джамьянг Кхенце.
– Я не сумасшедший Патрул, чтобы шутки с тобой шутить. Видишь палку? – Учитель строго стучит по земле посохом.
Таши кивает.
– Лучше делай, что тебе говорят.
Таши быстренько наряжается.
– На человека хоть стал похож, - удовлетворенно кряхтит Ринпоче. – Садись туда, - кивает он наверх. – Там лучше.
Таши оказывается на троне, воспринимая то, что с ним происходит, как сон.
– И корону! – строго просит учитель.
– Надень, пожалуйста, эту прекрасную корону!
Вытаращив глаза, Таши надевает корону.
– Вот, теперь видно настоящего главу большого монастыря! – Джамьянг Кхенце довольно улыбается. – Поздравляю! Готов давать учение сотням учеников, Таши Озер?
Таши не чувствует себя готовым ни к чему вообще. Посох Ринпоче строго стучит по полу.
– Посмотри на эту палку! Я опечатаю ей твою голову, если дхарма не польется из тебя подобно нектару из уст Манжуршри.
Отрицательного ответа не подразумевается.
– Да, Ринпоче, - молвит глава монастыря ослабевшим голосом.
– Чего-чего?
– Готов, Ринпоче.
– Отлично, - кивает Джамьянг Кхенце и тут же меняет тему: - Как поживает наш драгоценный Патрул?
– Отлично, - подражая собеседнику, говорит Таши. Он постепенно начинает осознавать реальность.
– Мы с ним вместе учились.
– Да, он о вас рассказывал, - кивает Таши. – О вас, и о моем коренном учителе Джомгоне Конгтруле.
– Ты начинал у Джомгона?
– Да, Ринпоче.
– А закончил у сумасшедшего Патрула? – Джамьянг Кхенце смеется.
– Дхарма
– Ого! Мне это нравится, - хвалит Ринпоче.
– Ринпоче, можно… - Воспользовавшись благодушием собеседника, Таши хочет освободиться от короны, она ему непривычна.
Палка Джамьянга Кхенце грозно стучит по полу. Все понятно без слов. Таши смиряется, корона остается на голове, диалог продолжается:
– Каждое мгновение мы начинаем с нуля, - говорит Таши.
– Да, да.
– Мы никогда не станем чем-то раз и навсегда завершенным. Так говорит Патрул Ринпоче. Мы постоянно меняемся. Проходит день, и мы уже совсем другие.
– Да, да, - задумчиво соглашается Джамьянг Кхенце.
Затем, словно опомнившись, учитель значительно изрекает:
– А Патрул показал тебе то, что не меняется? Ты видел то, что не рождается и не умирает, Таши Озер?
В вопросе содержится вся полнота ответа, и есть возможность в тот же момент обнаружить себя в «том, что не рождается и не умирает».
– Каждый день.
– О-о-о!
– Патрулу Ринпоче не надо что-то специально показывать. Что-то, чего до сих пор не было. Нерожденная основа всегда при нем. Кто может, тот видит.
– Нерожденная основа… Когда мы учились, его любимым занятием было валяться на кровати. Он падал на кровать, кидал на глаза рясу и мог не вставать целый день напролет. Потом еще день, и еще… За это кого угодно выставили бы из монастыря, а ему никто слова не говорил. Знаешь почему?
– ?
– Потому что это Патрул. Там где Патрул, раскрываются цветы. Цветы сострадания. Ты видел цветок великого сострадания, о, Таши Озер? – Выразительно мощно вопрошает Кхенце.
– Да, Ринпоче, - зажмурив глаза от внезапно появившейся слезы, шепчет Таши.
Новоиспеченный настоятель монастыря ответил на главный вопрос экзамена.
– Цветок великого сострадания ни с чем не спутать, правда?
– Джамьянг Кхенце удовлетворен.
В вопросах Кхенце о «цветке великого сострадания» и о «том что не рождается», обязаны содержаться ответы, по-другому никак. Если актер не располагает хотя бы минимальной реализацией бодхичитты, он не поймет, о чем его заставляют говорить в этой сцене, зритель не поймет, почему Таши едва не пустил слезу, и вообще кино снимать незачем. Это относится ко многим сценам, прежде всего, с участием самого Патрула. Профессиональные - в современном значении слова - актеры в этом фильме отдыхают.
Вокруг пещеры Патрула Ринпоче лежит нетронутый снег. Место покинуто, сюда давно никто не заходил.
Внутри пещеры. Патрул погружен в глубокую медитацию. Сначала мы думаем, что он умер. Затем губы начинают шевелиться:
– Ом Мани Пеме Хум, Ом Мани Пеме Хум, Ом Мани Пеме Хум Шри…
Вновь наступает тишина и оцепенение. Живых существ нет. Снаружи завывает только ветер.
Белоснежные пейзажи тибетской зимы. Горы, долины. Озеро, на котором Ринпоче делал подношения.