Патрул
Шрифт:
По льду озера (может, по берегу) скачет всадник, ему около тридцати. Лошадь и наездник - единственные живые существа зимнего пейзажа.
Оставив озеро за спиной, всадник скачет дальше. Он спешивается в месте, где лошадь пройти не может, привязывает транспорт к дереву, берет в руки карту и ориентируется на местности. Сообразив, куда надо идти, он закидывает сумку на плечо и начинает подъем в гору.
Пещера. Патрул Ринпоче погружен в глубокую медитацию и по-прежнему не считается «живым существом».
Человек продолжает
Наконец, он видит издали пещеру Ринпоче и сбавляет шаг. Приблизившись к пещере, человек простирается перед входом.
Когда из пещеры появляется Ринпоче, он заканчивает простирания.
– Мое почтение, Ринпоче, - кланяется путник.
– Здравствуйте, - кивает Патрул.
В пещере. Человек рассказывает Ринпоче свою историю:
– До сих пор не могу поверить, что ее больше нет. Кажется, уехал из дома, а она осталась; кажется, вот, вернусь, она меня встретит… Ей всего двадцать, всего двадцать лет, Ринпоче! – молодой человек убито заглядывает в глаза Патрула. – Как такое могло произойти?
– Да, вам тяжело... Но это сансара. Трагедия не в том, что кто-то умирает в двадцать лет. Трагедия в том, что в сансаре мы боимся смерти и считаем жизнь великим счастьем. Вся наша жизнь – это побег от призрака смерти к призраку счастья. Но давайте хотя бы на пару минут забудем о том, как тяжело вам, и подумаем о вашей жене. Это лучшее, что мы можем для нее сделать. Ее тело мертво, но ее ум в бардо, ум не может умереть. Ум боится смерти и стремится вновь обрести тело. Ум желает вернуться к тому, что он привык называть «жизнью» и «счастьем». Поскольку это ему какое-то время не удается, ум очень страдает. Так происходит в бардо, переходном состоянии. Вы богатый человек, ваша жена привыкла к роскоши и лени, поэтому бардо может показаться ей не очень-то комфортным местом. Но тут уж не до выбора.
– Ринпоче, скажите… Наверно, страшная должна быть карма, чтобы погибнуть в двадцать лет?
– Не волнуйтесь, - Патрул мягко улыбается. – Карма может быть прекрасная. Многие святые перерождались и умирали очень рано. Да и мы с вами давно бы лежали в ящиках, если б не страшное стечение обстоятельств.
– Уж лучше бы мне лежать в ящике…
– Это ничего бы не изменило. Смерть не делает нас ни лучше, ни хуже.
– Я постоянно думаю, почему именно она? – Гость хватается руками за голову.
– Почему именно с ней…
– Каждый проходит свой путь. Путь ее жизни окончен. Вот почему. Это ее путь, а не ваш. Вы своими мыслями можете либо помочь, либо навредить ее следующему воплощению. Если будете слишком убиваться, то скорее навредите.
– Нет, я хочу помочь!
– Это хорошо. Это прекрасно. – Патрул делает паузу. – Только не требуйте от себя многого. Пока мы не достигли просветления, наша помощь так незначительна… Мы никому не прибавим ни роста, ни количества прожитых дней. Что уж говорить о большем?
Опустив голову, путник благодарно прижимает руки к груди:
– Ринпоче, я понимаю, моя помощь – ничто. Но ваша помощь… Она… она безмерна! Еще несколько минут назад я горел в аду. Горел с тех пор, как ее не стало…
– Вы взяли на себя ее боль. У вас хорошее сердце. Сердце, в котором обитает сострадание.
– Но побывав возле вас всего несколько минут, даже просто увидев вас, там, у входа, Ринпоче, я вдруг понял, что ада
– Ринпоче, ваша помощь безмерна. Я осмелюсь поднести Будде, Дхарме и Сангхе это недостойное подношение.
Пауза. Драгоценности оказываются под алтарем.
– Ринпоче, не могли бы вы сделать перенос сознания для моей несчастной жены? – робко произносит заказчик.
– Она практиковала?
– Нет, Ринпоче, - опустив лицо, признается благодетель.
– Невозможно забросить человека в Девачен, как камень. Каждый приходит в чистую землю сам.
Пауза. Убитый горем муж готов низвергнуться обратно в «ад».
– Наверно, вы думаете, что в Девачене есть все, необходимое для жизни? – спрашивает Патрул.
– Что это какое-то место, где люди чувствуют комфорт и обеспеченность? Не волнуйтесь, все обстоит не так. Ваша жена ничего не потеряла: в Девачене вообще ничего нет. Ни для жизни, ни для смерти. Нет желаний, нет объектов желаний, нет привязанностей. Чистая земля чиста от желаний. И это не какое-то место. Чистая земля - просто поток чистых мыслей. Если ум чист от желаний, привязанностей, страхов и обид, вы в Девачене. Для этого не обязательно умирать. Понимаете?
– Но хоть что-нибудь можно для нее сделать?
– Исключительно для вашей жены - ничего. Но мы можем от всего сердца помолиться за всех, кто находится сейчас в бардо. – Ринпоче делает паузу, с сочувствием глядя на разочарованного заказчика, сверкающие драгоценности которого оказались бесполезными. – В бардо смерти, бардо жизни, бардо сна и медитации, - уточняет Ринпоче, увеличив тем самым количество пользователей практики до числа существ во Вселенной. – Что касается индивидуального переноса сознания, то мне незнакома такая практика.
– Многие ламы даруют умершему перенос сознания сразу после смерти, - растерянно сообщает несчастный муж. – В Тибете это так же распространено, как Нендро.
– Да, да, я слышал, - кивает Ринпоче.
– Я же не говорю, что индивидуального переноса не существует, я говорю, что мне такое незнакомо. Знаете что, подойдите к компетентному ламе вот с этим, - Патрул тактично показывает пальцем на поднесенные драгоценности, - Любой лама вам обязательно все устроит, можете не сомневаться.
Над головой несчастного мужа тучи сгустились до предела. В этот момент он достоин великого сострадания.
– Но мне не нужен другой лама, - после паузы признается он. – Я проскакал сотни километров только за тем, чтобы встретить вас.
Патрул разводит руками:
– Вы меня встретили.
Пауза.
– Хорошо, - сдается гость. – Давайте сделаем практику для всех. Для всех, кто нуждается в помощи. Но Ринпоче… Если мы не можем помочь одной женщине, как мы будем…
– Что-то делать для всех? – продолжает мысль Ринпоче.
– В этом есть польза?
– Есть, есть.
– Патрул энергично поднимается на ноги.
– Только в этом она и есть. – Две секунды глаза Патрула смотрят в глаза молодого человека, выворачивая его ум наизнанку. – Я не говорил, что мы не можем помочь одной женщине. – Произносит Ринпоче так, что собеседник забывает, зачем здесь оказался.
– Я сказал, что мы не сможем помочь только одной женщине.