Паутина
Шрифт:
Она направилась к выходу из комнаты, но на пороге остановилась.
– Лиана…. – она чуть поколебалась. – Тебе звонила Даша. Не на твой телефон – он пропал. На телефон твоей мамы… Думаю, она беспокоится о тебе…
Я почувствовала, как губы сами собой скривились в горькой, злой усмешке. Почти гримаса. Почти оскал.
Даша.
Я даже не знала, что бесило больше — её попытка выйти на связь или то, что часть меня всё ещё ждала объяснений. Всё ещё хотела услышать её голос и спросить:За что? Почему?
Но
Просто молча кивнула, глядя в окно, где улицы уже начали окутывать сумерки.
17
Максимилиан приехал около восьми вечера. Наталья, уже освоившаяся на нашей кухне, не стала устраивать формальностей, а просто накрыла маленький столик в отцовском кабинете, где я полу сидела, полу лежала на своем диванчике. Ничего лишнего, ничего сложного: сэндвичи, горячий чай с мятой, немного печенья, которое она испекла днём. Всё было просто, ненавязчиво, но продуманно — ровно столько, чтобы никто не чувствовал себя обязанным есть, но и чтобы никто не остался голодным.
Макс появился в дверях кабинета, высокий, сдержанный, с неизменной внимательной серьёзностью на лице. Он выглядел уставшим, но собранным, как человек, привыкший быть опорой для других, даже если самому нелегко.
Я чувствовала его присутствие, ещё до того как подняла голову.
– Лиана, - он спокойно сел на кресло напротив, не пытаясь подойти близко. Напротив, выбрал за столиком максимально удаленное от меня место.
Я кивнула, с трудом поднимаясь, усаживаясь ровнее. Внутри меня всё сжалось, но я держала себя в руках.
— Привет, — ответила, пытаясь говорить спокойно.
Он не стал тянуть с формальностями, не спрашивал, как я себя чувствую — видимо, понимал, что это глупый вопрос. Вместо этого, просто взял чашку чая и медленно, без спешки, сделал глоток.
– Прости, устал, - едва заметно улыбнулся, протягивая руку к тарелке с едой. И тут я поняла, что не только устал, но и голоден. Такая простая деталь, такая обыденная, такая…. Бытовая.
Он не торопился, ел спокойно, без суеты, словно давая себе время прийти в себя и, возможно, давая мне возможность немного расслабиться. Я смотрела, как он приканчивает ещё пару сэндвичей, и вдруг уловила лёгкую, почти невидимую улыбку Натальи. Она смотрела на сына с тем самым взглядом, каким матери смотрят на своих детей, даже если те уже давно взрослые. В её глазах читалась гордость, любовь, нежность.
Мне есть не хотелось, но машинально я тоже взяла сэндвич. Откусила небольшой кусочек, даже не задумываясь о вкусе. Только через мгновение поняла — впервые за всё это время ем, не чувствуя привычной, тошнотворной волны в животе. Может быть, желудок просто привык к голоду. А может… может, мне действительно стало немного легче.
Я подняла взгляд и встретилась с его глазами. Глубокий синий цвет, в полумраке кабинета казавшийся ещё темнее, изучал меня спокойно, без давления, но с вниманием.
И снова эта улыбка. Не широкая, лёгкая, едва заметная, но от неё уголки его глаз морщились,
Именно тогда поняла — он несколько старше, чем я думала.
– Лиана, - бархатистый голос одновременно был и спокойным, и чуть отстраненным, но не оставлял равнодушной. – Извини за вторжение, но накопились вопросы.
– Мама? – спросила я , - как она?
Максимилиан вздохнул, его взгляд оставался профессионально спокойным, но я заметила в нём едва уловимую тень сочувствия.
— У неё тяжёлое диссоциативное расстройство с выраженными кататоническими проявлениями.Её психика, похоже, выбрала защитный механизм полного отключения от реальности.
Я сжала пальцы, чувствуя, как в груди разрастается холод, хотя подобный диагноз мне уже озвучивал другой врач.
– Что… что с ней будет?
— В подобных случаях прогноз зависит от множества факторов: тяжести травмы, длительности расстройства, реакции на терапию и наличия поддержки близких. Её моторика и эмоциональные реакции подавлены, она может выглядеть отстранённой, не реагировать на внешние стимулы или делать это крайне слабо. В таких случаях применяется комплексная терапия: медикаментозная поддержка, направленная на снижение тревожности и стабилизацию состояния, а также постепенная психотерапевтическая работа, чтобы мягко вернуть её в реальность.
Это мне уже тоже говорили.
– Лиана, - Максимилиан заглянул в мои глаза, - я бы настаивал на госпитализации. Она не вышла из своего состояния за месяц… не уверен, что прописанное вашим врачом лечение помогает.
– Предлагаете…. Поместить ее в психушку? – я впервые едва не крикнула на него.
– Нет, - ровно ответил он, чуть наклоняясь ко мне и опираясь локтями на свои колени. – Если ты оформишь ее официально…. Будут последствия. В нашем мире, девочка, метка психиатрической лечебницы так просто не дается и не убирается.
Я прекрасно знала, о чём он говорит. Мы с бабушкой обсуждали это. Слишком много было примеров, когда люди, прошедшие через психиатрическую госпитализацию, сталкивались с тем, что их диагноз становился клеймом, препятствием, от которого невозможно избавиться.
— Я предлагаю тебе оставить её у меня, — продолжил он после короткой паузы. — Мой Центр — частная клиника, имеющая все лицензии, специалистов, необходимое оборудование. Но для неё это будет не больница, не отделение, не замкнутые стены с тяжёлыми дверями.
Я подняла на него взгляд, стараясь уловить в его голосе что-то скрытое, но не находя подвоха.
— Она будет в качестве гостьи, на полном пансионате, — объяснил он. — Без статуса пациента, без формальностей, без последствий для её будущего и… твоего, — его взгляд стал чуть внимательнее, будто он хотел убедиться, что я действительно понимаю, что это означает.
Я сглотнула.
— Ты сможешь забрать её в любое время, — продолжил он. — Хоть через неделю, хоть через месяц, хоть через пару дней, если решишь, что лечение ей не помогает.