Пепел. Гори оно все...
Шрифт:
— Охуеть самомнение… — вырвалось у Альбины против воли. Она повернулась на спину, скрестив руки на груди, всё ещё не открывая глаз. Её губы дрогнули в злой усмешке. — Серьёзно? Она правда думает, что я сама не могу её ненавидеть?
— Она, Аль, свято верит, что ты бы её уже простила, если б не я, — Дима покачал головой, и в его голосе мелькнула горечь. — Что это я тебя подзуживаю, а ты… ты просто запуталась. И что она, Эльвира, всё ещё твоя сестра, которая желает тебе добра. И что она все исправит, что теперь, когда она с Артуром, она и тебе поможет….
Альбину затрясло от безумного смеха.
– Дим, вот скажи мне, она совсем ебанутая?
— Она… — Дима запнулся, его голос был тихим, сломленным. — Она живёт своим миром, Аль. Молодая, глупая… Не понимает, что натворила. Думает, это всё можно просто забыть, как детскую ссору.
— Сука она, Дим, — лениво, но твёрдо ответила Альбина, её голос был усталым, словно она смирилась с неизбежным. Она убрала ладони от лица и снова закрыла глаза, как будто слова отнимали последние силы. — Самолюбивая, эгоистичная сука. И ты, и я — мы оба это знаем. Всегда знали. Наша любовь застилала нам глаза. А она… она прошла по ней ледоколом, как будто мы — просто мусор под ногами.
Дима молчал. Его руки дрожали, сжимая кружку, и Альбина знала, что он чувствует то же, что и она — смесь ненависти, боли и пустоты, что осталась там, где когда-то была надежда. Они снова замолчали, и тишина, густая, как туман, окутала кухню. Дождь за окном стучал всё громче, а свет лампы казался слишком тусклым, чтобы разогнать тьму, что поселилась в их душах.
– Твоя мать тоже думает, что ты простишь…
– Я не прощу… - Альбина вдруг осознала это в полной мере. Сказала то, что сидело в ней всю эту неделю. – Не измены Артура, Дим. Как это не больно, но мужчины изменяют…. Я с самого начала это знала… Я не могу простить ее…. Мою сестру, которая просто забыла об этом, когда появился хороший вариант устроить свою жизнь…
Её голос дрогнул, но она не заплакала. Слёзы высохли где-то внутри, оставив только холодный огонь, что тлел в груди. Она сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не дать этому огню вырваться.
— Аля… — Дима запнулся, его взгляд метнулся к ней, но тут же вернулся к кружке. — Она действительно могла влюбиться…
— Ты до сих пор её защищаешь… — Альбина резко повернула голову, её глаза сверкнули, как лезвия. В её голосе была не только злость, но и боль — боль от того, что даже Дима, её единственный союзник, всё ещё цепляется за тень Эльвиры.
— Я… — Дима потёр лицо рукой, его пальцы дрожали, как будто он пытался стереть с себя эту слабость. — Я стараюсь быть объективным, Аль. Пытаюсь понять… Не для неё. Для себя. Чтобы не сойти с ума.
Альбина молчала, глядя на него. Она видела, как он борется — с любовью, что всё ещё тлела в нём, с ненавистью, что разъедала его, с пустотой, что была их общим домом. Её гнев угас, сменившись усталостью, тяжёлой, как мокрый снег. Она отвернулась к потолку, где паутина в углу казалась картой их разбитых жизней.
— А я не хочу быть объективной, Дим, — тихо сказала она, её голос был почти шёпотом,
– Время лечит, Аль…. – тихо заметил Дима. – По крайней мере, так говорят…. – добавил он еще тише.
Девушка замолчала, снова уставившись в потолок.
В кабинете Ярослава он был таким же белым. Почти идеально чистым, в отличие от их маленькой квартиры, где давно поселились паучки – домашние питомцы, как называл их Дима.
Альбина оказалась здесь впервые, но не чувствовала ни любопытства, ни желания разглядывать. Её глаза не цеплялись за детали — ни за фотографии в рамках на полке, ни за панорамное окно, открывающее вид на серый город. Она была всего лишь наблюдателем, как сказала Ирина, сидевшая рядом. Её задача — слушать, понимать стратегию компании, следовать указаниям. Ничего больше. Ничего личного.
Артур пришел на совещание последним. До этого на глаза девушки он не попадался, хоть и приехал на работу рано утром – Аля машинально отметила его Порше на служебной стоянке. Просто сидел в своем кабинете, работая, а не слонялся по коридорам. И уж тем более не искал больше встречи с самой Алей.
К счастью, даже за рабочим столом они сидели на максимальном расстоянии друг от друга: Артур по правую руку от отца, сама Аля – почти в самом конце, рядом с Раей, которая вела протокол. Та бросила на нее быстрый взгляд, но ничего не сказала. Ни единого слова.
Ирина села не далеко от них, ее статус тоже не позволял выступать на равных с топ-менеджерами компании, но ее это волновало мало.
Альбина смотрела прямо перед собой на свои документы, отключая эмоции. Да, она ощущала, как многие глаза останавливались на ней, но сидела прямо. И спокойно. Словно не произошло вообще ничего. С каменным лицом и холодными глазами. Ощутила и взгляд Артура, пробежавший по ней. Но старательно не встречалась с ним глазами.
Не избежала она и еще одного взгляда: тяжелого, испытующего. Взгляда, сканировавшего ее насквозь. Быстрого, чуть презрительного. Его она узнала сразу – Ярослав.
И не почувствовала ничего: ни страха, как раньше, ни смущения. Смотрит…. И пусть хоть дыру прожжет. Если спросит, она ответит. Но тоже вряд ли – она здесь не как член совещания, а как снова стажер.
Слушала внимательно, стараясь не пропустить ни слова, хотя многого не понимала. Но когда очередь дошла до доклада Артура – подобралась. Внешне тот был спокоен, но даже Аля заметила его дерганность, когда Ярослав начал задавать вопросы: жёсткие, очень точные. Холодные. От тона Мииты-старшего съеживались все. Все, кроме Альбины. Ей было все равно. Не страшно.