Пепел. Гори оно все...
Шрифт:
Вдруг, не к месту, всплыло воспоминание: их танец на дне рождения, его руки, прижавшие её чуть сильнее, чем нужно, его тёплый шёпот у виска. Интересно, сейчас он тоже считает, что ошибся? Что думает о ней? Презрение? А может быть брезгливость? Жалость? Нет, это вряд ли.
Альбине внезапно захотелось улыбнуться.
Нет, не людям вокруг, а самой себе, за собственную глупость.
— Что с соглашениями с областью? — голос Ярослава вырвал её из мыслей. Вопрос был обращён к Ирине Александровне, сидевшей неподалёку.
— Всё в порядке, Ярослав Геннадьевич, — тут же отчеканила Ирина, её голос был спокойным,
— Удивительно, — ехидно прокомментировал Ярослав, и его взгляд скользнул по Альбине, тяжёлый, осязаемый, как холодный ветер. — На этот раз вы быстро управились, без затяжек.
— Научились правильно говорить, — Ирина пожала плечами, и в её тоне мелькнула лёгкая насмешка, но глаза остались серьёзными.
— Хорошо, — кивнул Ярослав, его голос был сухим, как щелчок замка. — Стартует новая избирательная кампания, ссориться с губернатором нам не с руки. Но если кто-то в министерствах будет затягивать работу — я хочу знать, кто это. Ирина?
— Да, Ярослав Геннадьевич, — ровно кивнула она. — Я поняла. Но…
— Я помню, о чём ты говорила, — перебил он, его тон стал чуть мягче, но всё ещё властным. — Передавай дела.
Альбина сначала не поняла, о чем идет разговор, но вдруг ощутила, что многие взгляды скрестились именно на ней.
Подняла голову и столкнулась глазами с темным взглядом Ярослава.
Он чуть приподнял бровь в немом вопросе. Артур откинулся назад на стуле и довольно улыбнулся ей.
Довольно. Улыбнулся. Ей.
Словно награждал чем-то.
— Ирина Александровна вчера сообщила мне, что уходит на пенсию, — спокойно, но веско объявил Ярослав, его голос разнёсся по кабинету, как эхо. — Все её проекты и направление GR переходят новой сотруднице — Ковалёвой Альбине Григорьевне.
Альбина почувствовала себя Алисой, провалившейся в Зазеркалье. Мир вокруг стал нереальным, как будто она смотрела на сцену со стороны: белый кабинет,деревянный стол, лица коллег, застывшие в удивлении, взгляд Ярослава, улыбка Артура. Её сердце заколотилось, но лицо осталось неподвижным, как маска. Она не понимала, что происходит.
— В связи со стартом избирательной кампании, нагрузка на GR увеличится. Я дал поручение отделу кадров подобрать ещё двоих сотрудников на это направление, а организационному отделу — выделить GR в отдельную часть структуры. Поздравляю, Альбина Григорьевна, с понедельника вы переводитесь на должность руководителя GR-проектов компании, а также назначаетесь моим помощником на период кампании. С соответствующим должностным окладом.
В глазах Альбины потемнело, как будто кто-то выключил свет. Бешенство, дикое, звериное, рванулось из глубины её груди, где весь этот день тлел холодный огонь. Она сжала кулаки под столом, её ногти впились в ладони, и только невероятным усилием воли она загнала этого зверя обратно в клетку. Её лицо осталось неподвижным, как маска, но она подняла взгляд и посмотрела прямо в глаза Ярослава, вложив в него всё презрение, какое только могла собрать. Её взгляд был острым, как лезвие, и тяжёлым, как свинец — обвинение, которое она не озвучила.
И кивнула. Коротко, резко, как будто ставила точку.
Она поняла
Ирина, сидевшая рядом, со всей силы вцепилась в руку девушки. Её аккуратные, ухоженные ногти впились в нежную кожу Альбины почти до крови, и этот резкий укол вернул реальность. Она мельком взглянула на Ирину — серые глаза старшей коллеги молили о молчании, почти кричали: «Не делай глупостей. Не сейчас». Альбина стиснула зубы, её челюсть задрожала от напряжения, но она промолчала. Сухо улыбнулась, когда топ-менеджеры пробормотали дежурные поздравления, их голоса звучали, как шелест бумаги. Поймала взгляд Артура — ленивый, дружелюбный, почти снисходительный, как будто он дарил ей прощение за то, что она посмела быть частью его жизни. Она заставила себя ответить почти тем же — холодной, натянутой улыбкой, которая резала её изнутри, как стекло.
— Благодарю, Ярослав Геннадьевич, — её голос был сухим, как пустыня, но твёрдым. Она не дрогнула, не дала ни тени слабости.
Досидела до конца совещания, хотя каждый удар сердца отдавался в висках, а огонь в груди грозил вырваться и спалить всё вокруг. Ярослав говорил о новых задачах, о кампании, о сроках, но его слова тонули в звенящей пустоте её мыслей. Она не слушала. Она думала о том, как этот кабинет, с его белыми стенами и стеклянным столом, стал клеткой, где её унизили, перекупили, заставили играть по их правилам. Когда совещание закончилось, Альбина встала первой.
27
Новый кабинет был маленьким, но отдельным, с тремя столами, один из которых заняла Ирина Александровна, а два других пока зияли пустотой, как напоминание о будущем, которое Альбина не хотела видеть. Её рабочее место — угол, отгороженный тонкой стенкой, почти личный кабинет — было обставлено с показной щедростью: широкий стол из тёмного дерева, удобное кресло с мягкой обивкой, новенький ноутбук, маленький и дорогой, как игрушка для избранных. Панорамное окно открывало вид на город — серый, дымный, с далёкими огнями, что мерцали, как чужие жизни. Начальник отдела в 23 года. Звучало как победа, но на вкус было как пепел.
Коллеги по блоку поздравляли её сквозь стиснутые зубы, их улыбки были натянутыми, а в глазах плескались затаённые зависть и презрение, острые, как уксус. Руководители отделов тоже подходили — с дежурными фразами, с рукопожатиями, от которых хотелось вымыть руки. Никто в компании не питал иллюзий. Все знали, почему её назначили. Каждое «поздравляю», каждый косой взгляд был новой пощёчиной, напоминая, что её боль купили за должность, что её молчание оценили в оклад и отдельный стол. Альбина отвечала сухо, её губы едва шевелились, а внутри огонь, что тлел с той ночи, грозил вырваться и спалить всё вокруг.