Пепел. Гори оно все...
Шрифт:
– Что-то случилось, Ярослав Геннадьевич? – тихо спросила Альбина, не садясь в кресло напротив.
Он обернулся к ней, крутанувшись на своём кожаном кресле с лёгкостью, которая казалась обманчивой. Его тёмные глаза, как всегда, были пронизывающими, но теперь в них мелькнула искра — смесь удовольствия и хищного интереса. Его взгляд скользнул по ней, задержавшись на её костюме, её осанке, её лице, и едва заметная улыбка тронула его губы, как будто он оценивал не только её внешность, но и её игру.
— Изменения
Альбина почувствовала, как её горло сжимается. Он говорил о её новом образе, но его тон намекал на большее — на его слова в машине, на его предложение, на его уверенность, что она сдастся. Страх шевельнулся, как тень, но она задавила его, выпрямив плечи.
— Вы хорошо умеете доносить информацию, — ответила, и голос был холодным и колючим, хотя внутри все же образовался комок липкого страха. — Сложно не понять с первого раза.
Слова были вызовом, тонким, острым, и она увидела, как его брови слегка приподнялись, а улыбка стала шире, насмешливей. Он рассмеялся — низкий, мягкий звук, в нём была угроза, как в рычании зверя, который знает, что добыча уже в его лапах. Ярослав встал, медленно, с той же обманчивой лёгкостью, и подошёл к графину с водой на столе. Налив себе воды, он первым предложил стакан ей, его глаза не отрывались от её лица, как будто он тестировал реакцию.
Альбина отрицательно покачала головой, движение было твёрдым, резким. Она не примет от него ничего — ни воды, ни предложений, ни игры. Его глаза сузились, но улыбка не исчезла, её отказ только разжёг его интерес.
— Нет? Хорошо, — сказал он, сделав глоток воды, его тон оставался лёгким, но в нём сквозила сталь. Он поставил стакан на стол, пальцы задержались на стекле, и посмотрел на неё. — И долго ты ещё будешь играть в независимость?
Она несколько секунд помолчала, ощущая себя новорожденным жеребенком на тонком льду. Постучала пальцами по деревянной поверхности стола.
– Почему ты так уверен, что я соглашусь? – вдруг абсолютно искренне спросила она, чем вызвала у Мииты совершенно искренний смех.
— Потому что, Аль, ты умна, — сказал он, его голос стал тише, но в нём была хищная мягкость. Он шагнул ближе, слишком близко, нарушая её пространство, обошел и она почувствовала жар его тела, его дыхание. — Наивна — да, и это… — Он втянул воздух около её уха, его голос понизился до шёпота, — невероятно бьёт в голову. Настолько, что я готов некоторые принципы… — Его пальцы, горячие, как угли, скользнули по её обнажённой руке, где мурашки выдали её реакцию, — отбросить.
Он заметил это, его глаза сверкнули, и его прикосновение стало медленнее, чувственнее, ласкающее её кожу, как будто он наслаждался её дрожью.
— Настолько, — прошептал он, его голос был как
Альбина сглотнула, горло пересохло, а сердце колотилось так, что казалось, он слышит его. Её тело предавало, подставляя шею его губам, но разум кричал, что это ловушка, что он играет с ней, как кот с мышью. Она заставила себя собраться, её пальцы сжали край стола, и она ответила, голос был хриплым, но с твёрдой нотой:
— И статья УК.
Ярослав рассмеялся снова, его губы всё ещё касались её уха, и его смех был тёплым, но опасным, как рычание.
— И статья УК, — согласился он насмешливо, но в нём была и искренняя радость, как будто её сопротивление только разжигало азарт. Его пальцы скользнули выше по руке, лёгкие, но властные, и он чуть отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. — Но ты ведь знаешь, Аль, что это не остановит меня, если я захочу. И, - он заглянул ей в глаза, - тоже этого хочешь....
Альбина прикрыла глаза, позволяя ему на миг ощутить власть, захватывающую её в водоворот чувственного удовольствия от этой игры. Тело отзывалось на его близость, но разум оставался острым, как лезвие, напоминая, что это часть плана — держать его в напряжении, не давая понять, где настоящая граница.
– Ты сопротивляешься мне из своих принципов, - продолжал он тихо, уже не стесняясь покрывать поцелуями шею и плечо девушки, ключицы и уши, - но и сама горишь.... Могу поспорить, внутри тебя сейчас огонь....
Его голос был как гипноз, и Альбина почувствовала, как дыхание сбивается, как кожа пылает под его губами. Он знал, что делает, знал, как нужно касаться женщины, чтобы вызвать не эмоции, нет, инстинкты. Нечто животное, что живет в каждом человеке. Одна его рука обняла её за талию, прижимая к себе, так что она ощутила твёрдость его тела, его силу. Вторая рука продолжала ласкать ее руку, его пальцы едва заметно коснулись края её груди, лёгким, но намеренным движением, как будто он тестировал границы. Сердце колотилось, тело дрожало, но она заставила себя собраться, используя его игру против него.
– Знаешь, - так же тихо прошептала Альбина, - что мне по-настоящему интересно?
– Что, малышка?
– А если, - она развернулась к нему, позволяя одной его ноге чуть раздвинуть свои бедра, - если я скажу тебе «нет», что будет?
Слова повисли в воздухе, как выстрел, и она увидела, как его улыбка дрогнула, как его глаза сузились, оценивая её. Он не ожидал этого — не ожидал, что она повернёт его игру против него. Его рука на талии сжалась чуть сильнее, но он не отступил, его губы снова нашли шею, лаская кожу, как будто он хотел отвлечь её от слов.