Перекрёстки Эгредеума

Эмпирика Аттонита

— Нужно спешить.

Хранитель теперь был сбит с толку окончательно. И её путаное объяснение совсем не помогло — скорее наоборот.

Да, это звучит безумно. Но, возможно, только такое решение подходит для столь безумной задачи.

Здравый смысл разбит в пух и прах. Всё, что она знала раньше, всё, чему училась и во что заставляла себя верить, здесь совершенно бесполезно. Зато интуиция и чувства её обострились. Мир ещё никогда не виделся ей столь ясно, но слова, силящиеся выразить открывшиеся непреложные

закономерности, невнятны и невразумительны.

— Они приходят через порталы, активирующиеся во время сильных солнечных вспышек. Порталы — это башни. Как на Эгредеуме, только там энергия светила использовалась для обеспечения Пояса Феоссы. Башни — это книги, в которых написана история мира, но буквы вспыхивают и гаснут под взором читателя, показывая ему то, что он хочет видеть — даже если он сам этого не осознаёт…

— Всё это, конечно, занятно, — мрачно молвил Хранитель, глядя мимо собеседницы, в сторону коридора, — но, боюсь, они тебя просто так не отпустят.

И тут растрёпанная со сна Эмпирика с ужасом узрела тех, кто входил в комнату.

***

— Прости, я не знал, как тебе сказать… На самом деле, мы выбрались не без их помощи.

Бесстрашный Хранитель приобрёл вид побитого щенка.

Ингвар, чтоб тебя! Не знал он!

— Маш, ну как дела? — с порога бросил Сан Саныч с видом таким беспечным, словно посещение обезумевших ординаторов на дому было обычным делом.

— Как себя чувствуешь? — мягко вторил ему Павел Сергеевич с приветливой улыбкой.

«Ужас, какой позор!» — подумала Эмпирика и тут же осеклась.

Ситуация, конечно, не из приятных: её наставники достаточно хорошо разбираются в психиатрии, чтобы прийти к неутешительному выводу по поводу причины её болезни. Может, и на кафедре уже знают… Короче, прощай, ординатура! Ненавистная — но родители не обрадуются. А старшие коллеги, чего доброго, в больницу упекут…

Но это — проблемы Марии Станиславовны, а её больше нет.

Ведь нет же?

Она пробормотала что-то невразумительное, пряча глаза и прикрывая лицо рукой.

— Вы удивительно похожи на мать, — звонкий голос с порога, показавшийся смутно знакомым, вынудил Эмпирику исподлобья взглянуть, кого там ещё принесло.

И тень Марии Станиславовны, ожившая в самый неподходящий момент, в глубине её души запрыгала от радости.

Кристофер Теодороу собственной персоной!

Но как?

Междисциплинарная конференция с международным участием?..

— Получилось замечательно: сперва я поражаю зал отрывками из моей новой книги, а потом вы добиваете его обозрением старых!

Тот умопомрачительный доклад, во время которого её и накрыло…

А речь? Он же говорит без акцента! Неужто взыграли славянские корни? Или… выучил — в прошлой жизни?

Да, теперь многое вставало на свои места.

И всё-таки это было невероятно. Эмпирику не покидала неприятно свербящая мысль,

что…

— Всё подстроено.

Сан Саныч вспыхнул, взвился, накинулся на Хранителя:

— Вы что, не давали ей тех лекарств?!

Эмпирика накинулась следом, но молча — одним взглядом. Какие ещё, в бездну, лекарства?!

— Всё хорошо, я проследил, — вмешался Павел Сергеевич, примирительно похлопывая заведующего по плечу.

Поймав взгляд опешившей «больной», он подмигнул с небывалым лукавством — от этого и вправду поверилось, что всё хорошо.

Когда врачи в сопровождении временно хозяйствующего Хранителя вышли на кухню попить чаю — нет, ну подумать только! — Эмпирика осталась наедине со столь обожаемым ею некогда теоретиком, чьи идеи — отчасти, по крайней мере, — вернули ей память об Эгредеуме. И о собственном имени.

— Удивительно, да? Теоретики измышляют, а практики — воплощают. Иногда совсем не так, как представлялось теоретикам. Меж ними — древний раздор, но и друг без друга — никак. И там, где натворил бед один практик, порядок навести сможет только — не теоретик, заметьте! — другой практик. Эмпирик.

Поэтому я не пойду с вами — одного теоретика вполне достаточно. Даже если он и не мнит себя таковым.

Хранитель из рода Теотекри!

Эмпирика рывком вскочила с кровати, огорошенная внезапным осознанием: Теотекри, он же исчез, отправился на Игнавию — туда, где заточил Ир-Птака, и… прошёл тем же путём, что и они с Ингваром, в обитель Гедрёзы?!

Может ли статься, что…

— Вы — Теотекри?

Кристофер Теодороу покивал с тихой улыбкой.

— Видишь ли, Ир-Птак ошибся, решив, что Теотекри — дальний потомок Сцио Ланрати. Это — одно лицо. С множеством отражений.

И эксцентричный физик Крис Теодороу, и загадочный бонифратр брат Теодор, и разгульный математик Лаге Йонстрём — только его тени, мелькающие в разных временах другого мира.

Сцио Ланрати. Один из древних ашей. Друг Ир-Птака, обернувшийся непримиримым врагом. Тот, кто впустил знание о Чиатуме — а значит, и её саму, — в мир. Тот, кто по путаным тропам пересекающихся времён и пространств отправился за спасителем-Радошем. И привёл его на Эгредеум.

Но как же, как это может быть? Как могло статься, что они с Хранителем — не единственные обитатели Эгредеума, очутившиеся на Земле? Сколько ещё бродит здесь беспробудных душ, сколько сомнамбулических странников ищут свою дорогу, свой потерянный перекрёсток?!

Должно быть, она недоумевала вслух, ибо…

— Читала Рональда Лэнга? — улыбнулся вернувшийся Павел Сергеевич, протягивая ординатору — очевидно, уже бывшему, — дымящуюся кружку. — Помнишь, он писал, мол, все мы — солдаты разгромленной армии, не ведающие своего предназначения, не помнящие сокрушительной битвы, но всё ещё ощущающие её отголоски на тревожных окраинах разума?