Перекрёстки Эгредеума
Шрифт:
Благословенные силы Игл-Атта! Казалось, только они удерживали рассудок Эмпирики на плаву во время этого невероятного во всех отношениях рассказа.
И только благодаря им её голос звучал невозмутимо:
— Если ты была только призраком, то как тогда…
Нет, неловкие слова всё равно застряли в горле!
Ив понимающе кивнула с печальной улыбкой:
— Загадка твоего рождения. Признаться, этого никто не ожидал. Никто, кроме Ингрида.
Ир-Птаку нужен был Отверзатель Путей,
Скажу лишь, что мой путь во дворец был долгим, и по нему струились ручьи невинной крови.
Я должна была завоевать доверие короля и выведать тайну меча, поэтому назвалась Хюглой — и он, суеверный глупец, не смел мне отказать. Он верил, что будет спасён от беды и получит наследника — за этим ведь, по преданию, и приходят по временам жалостливые младшие Хюглир, хранительницы жизненных нитей: чтобы не дать оборваться чьей-то судьбе, чьему-то роду. Конечно, неосторожные расспросы о мече могли вызвать подозрения, поэтому мне пришлось играть свою роль…
Ив запнулась и опустила глаза, тускло замерцавшие странными отблесками из-под дрожащих ресниц.
— И… я сыграла. Вжилась в неё по-настоящему — а всё потому, что Ингрид свято верил каждому моему слову. Его вера оказалась сильнее моей иллюзорности… моей лжи.
— Самоосуществляющееся пророчество, — невольно вырвалось у Эмпирики.
— Именно. Заведомо ложное предсказание делается истинным, если ведёшь себя так, будто оно и впрямь определяет грядущее.
Но я так и не ответила на главный вопрос — первый, который ты задала.
Твоё рождение не входило в планы Ир-Птака: сперва он был в ярости — стоит ли говорить, что мне не нужно было возвращаться на Игнавию, чтобы узнать это, ибо я — часть его разума. Вернее, была ею… Впрочем, вскоре он переменил мнение, сделав тебя главным звеном чудовищного замысла, суть которого до конца постигнуть мне не удалось.
Он силой вынудил меня вернуться, а дальше…
Тёмные ритуалы, призраки, выходящие из стен — мыслеформы Ир-Птака, бледные тени павших ашей… Что, что они сделали с ней — с ними обеими?!
— Я не знаю, Эмпирика, многого не знаю. Когда Ир-Птак понял, что я его предала, он решил от меня избавиться. Но я не собиралась снова становиться его безвольной и бессловесной мыслью, растворяться в тумане грёз. Да и не могла уже, наверное: любовь Ингрида сделала меня чем-то большим, нежели чужая мыслеформа. Чем-то… подлинным.
Я совершила ужасную, непоправимую ошибку, занеся над тобой кинжал, — от ужаса прозрения того, что Ир-Птак тебе уготовил. Но я освободилась от его власти.
Как бы мне хотелось переменить судьбу! Оказаться в янтарном Агранисе, казавшемся мне ненавистной тюрьмой, увидеть Ингрида среди ветреного разнотравья с полевыми цветами в руках… Обнять тебя. Но нет, этому не бывать!
Запомни, Эмпирика, есть события и поступки, которые
И не думай возражать, дитя. У нас — у тебя — не так много времени. Пока оно не остановилось.
Ты должна бежать от Ир-Птака, бежать так далеко, как только можешь. Под покровом крылатой Хюглы, хранящей дальний мир на другой стороне нескончаемой ночи, ты будешь в безопасности.
Отправляйся в обитель Гедрёзы и храни образ Эгредеума в сердце. Даже если демоны Чиатумы сотрут его в прах, даже если Мерра погибнет и старые солнца сплетутся в смертельном танце, даже если память твоя истает в оковах тысячелетнего забвения — он будет жить. Будет жить в твоей душе безликим призраком, не облачённым в слова и формы, будет являться во снах, забывающихся по пробуждении, пока однажды его имя тихим вздохом не сорвётся само собой с твоих губ.
Ты должна многое узнать, многому научиться. Сейчас тебе не одолеть Ир-Птака, а попасть к нему в руки — значит лишить мир последней надежды на спасение. Ты проживёшь тысячи жизней вдали от дома и станешь мудрее всех Эгидиумов вместе взятых. Мудрее Ир-Птака. Мудрее Чиатумы.
Да, это запредельная Тьма, Чёрная Бездна, бездна знаний — но она не может ими воспользоваться. В этом её величайшая слабость.
Запомни, Эмпирика: зло не может быть мудрым. А ты — будь.
ГЛАВА 16. АШ-ТАШЕ НА ОЗЕРЕ СЛЁЗ
***
— Ингвар, Ингвар! Почему же ты так ничего и не сказал? Ведь я ждала, ждала так долго… О, не терзай себя, я всё знаю, знаю без слов.
Тёплый ветер расплетал жемчужные нити, трепал золотые локоны, ласковый ветер развевал полы пышного белого платья, расшитые янтарём. Ветер, пахнущий мёдом и пряными травами.
Эвментара стояла совсем как живая — протягивала руки к Хранителю с лукавой улыбкой, чаровала лазурными самоцветами очей. И что-то новое угадывалось в её чертах — невиданное доселе умиротворение, небывалое спокойствие, какое, наверное, бывает только у живущих в Доме Хюглир, в загадочном нездешнем Агранисе, расцвеченном вечным закатным пламенем, где златопёрые радости вместе с освобождёнными крылатыми душами порхают над янтарными дворцами и башнями, взбирающимися по склону священного холма.
Небесный Агранис, оставшийся манящим полунамёком в легендах о Радоше — туда никто не знает дороги. Оттого, наверное, король Феосса построил свой Агранис, с янтарными стенами и звонкоголосыми птицами — прекрасный, дивный, но не тот, всё равно не тот…
Видение растаяло, развеялось как сон — и вот в объятиях Хранителя только сладковатый туман — медовый дух, болотная дымка.
А невдалеке — другая принцесса, тёмная, сумрачная, стоит на коленях посреди сиреневого болота, водит руками по его студенистой поверхности, а по щекам текут слёзы.