"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
— Отрастет, — утешил Сашка.
— Отрастет, — согласился бывший Борода и поскреб щетину. — Что не спрашиваешь, кому проигрался?
— Все равно ж его не знаю.
— Знаешь, знаешь… — Рогов стянул варежку, запустил руку в карман дохи. — Ваш приятель теперь богатенький студент, и если что — деньги у него занимай смело. А то, что взял, ты лучше верни.
Рука появилась из кармана, и был в ней зажат револьвер, тут же уставившийся Сашке в живот.
Двое других подошли поближе, синхронными движениями сдернули ружья с плеч. Лицами они напоминали
— Не крути головой, шею смозолишь, — сказал Рогов. — Близнецы это… Ну, так что, отдашь по-хорошему? И никто ничего не узнает, даже они. — Он кивнул в сторону палатки.
— Ты белены объелся, Рогов?! Что я должен отдать?!
Револьвер метнулся вперед стремительно, Сашка не успел ни отшатнуться, ни прикрыться. Ствол ткнулся где-то возле уха, рассек, кажется, кожу — и тут же взорвался оглушительным выстрелом.
Глаза у Рогова были бешеные. Губы шевелились, но оглушенный Сашка ничего не слышал. Он потянулся к голове, уверенный, что пальцы ощутят сейчас струйку горячей крови. Ошибся, кровь из уха не текла.
Из палатки высунулся Гося — в лоб ему тут же уперлась двустволка. Один из близнецов что-то выкрикнул, Сашка опять не услышал. Гося отдернулся, исчез из виду.
Длинный вертикальный разрез сверху донизу рассек палатку, края его разошлись. Внутрь бил свет фонаря — мощного, таких у туристов не было. И это оказалось кстати: на свечку кто-то в суматохе наступил, и она погасла. Все остальное было плохо. Так плохо, что хуже не придумаешь.
— Разрезал? Что возишься?! Быстрее! — злым шепотом понукал Гося.
— Не вякай под руку! — откликнулся Русик ничуть не более доброжелательно. — Вот… готово…
— Ну что там, что?
— Их двое… Один с ружьем… Зинку раздевают…
— Догола?!!
— Нет… Ватник снять заставили… У второго пистолет, похоже…
— Ну, что замолчал? Говори!
— Отстань! Прорежь себе дырку и сам смотри! Валенки с нее сняли, трясут над снегом… что-то ищут… Трое их, кстати, третий тоже с ружьем.
Гося несколько раз провел лезвием перочинного ножичка по брезенту — тот не поддался. Эх, собирался ведь подточить, да все откладывал…
— Финку дай!
Эту финку они забрали у Буро, едва лишь поняли, что с тем творится неладное. Отточена была на совесть — брезент разошелся сразу. Но толком воспользоваться новой амбразурой Гося не успел.
— Следующий! — раздалось снаружи. — И руки на виду!
— Ты или я? — быстро спросил Русик.
Гося мялся.
— Э-э…
— Следующий!!! Живо! Сейчас дробью внутрь хлобыстнем!
— Иду, иду! — крикнул Русик.
Добавил тихонько:
— Финку верни.
Он выдернул нож из безвольных пальцев Госи, запихал в валенок, пробрался к разрезу.
Гося думал, что надо взять топор, он где-то здесь, рядом, у выхода — если Русик сделает, что задумал, то
Подумал — но не шевельнулся. Стоял согнувшись, оцепенев — и наблюдал за тем, что происходит снаружи.
Все трое были с оружием. Но, показалось Семену, через последнюю черту шагнуть не готовы. Иначе стоило бы действовать иначе: кончать пленников по одному, не собирать их в кучу у палатки.
И все равно шансов при внезапном нападении будет чертовски мало. Потому что внезапным оно не станет. Судя по всему, эти трое уже знают, что Семен и Коля ушли за дровами. И один из троицы на ребят почти не отвлекается, зыркает по сторонам и ружье держит наизготовку, в любой момент готовый выстрелить.
При таких условиях топорик и нож против трех стволов не проканают, лишь спровоцируют стрельбу — и будут трупы.
Из Кольки боец был никакой даже в лучшие времена, а уж сейчас…
Будь Семен на все сто уверен, что трое бандюганов действительно не намерены убивать, — не стал бы и голову ломать, как к ним подобраться и всех троих уделать. Но кто ж такую гарантию даст? А если сейчас под стволами заставят девчонок связать парней, потом свяжут самих — и оставят на снегу умирать от холода? Сложить потом трупы в палатку — замерзли, мол, туристы — и все шито-крыто.
Похоже, к этому идет. И медлить нельзя. Если свяжут, расклад станет хуже — тогда уж все внимание им с Колькой достанется.
Внимание… А если Кольку сейчас открыто туда отправить, чтоб отвлеклись, — а самому во-он оттуда подобраться, палаткой прикрываясь? Тогда одно ружьишко можно захватить, и игра начнется совсем другая.
— Сделаем так, Колюнь, — начал он, поворачиваясь, и понял вдруг, что обращается к пустоте.
И другое сообразил: что уже какое-то время не слышит Колькино бормотание. Тот в последнее время сменил пластинку, нес какой-то бред про «новый мешок», а потом затих.
Оказалось, не затих. Сбежал. Еще одна цепочка следов протянулась обратно к пихтачу. Наверное, даже в тишине Колька мог в своих мягких валенках неслышно и незаметно уйти от Семена, увлеченного тем, что происходит у палатки. А при нынешнем вое ветра и подавно.
Экспромтом придуманный план, дававший хоть какие-то шансы на успех, пошел псу под хвост. Теперь ничего не придумать, можно лишь выбирать, что лучше: заряд картечи в брюхо или пуля в голову? Не тем, так другим завершится любая попытка.
«Струсил, щенок… Полные штаны наложил…»
Какой-то каприз ветра, умерившего свой напор на несколько мгновений, позволил услышать громкий выкрик Зины:
— Какой мешок?! Какое золото?! Нет у нас ничего!
И вот тут-то у Семена все сложилось в голове. Золото… Мешок… Попытка дурацкого разговора… Крысеныш в 41-м умыкнул шлих, тайком намытый лесорубами. Едва ли там было много — Семен слыхал краем уха, что здешние россыпи давненько повыбраны, — но все же достаточно, чтобы такое паскудство не оставили безнаказанным.