Перевернутое небо
Шрифт:
***
Занимаясь во ВГИКе, я написал курсовую работу о буднях трудолюбивых таёжных лесорубов, с которыми познакомился, пытаясь, в своё время, заработать там на безбедную жизнь.. И был в этой студенческой работе такой эпизод:
«В семейной бригаде Ильи Крохалёва, в бригадном вагончике, перед началом смены, о прогнозе погоды докладывал Василий Крохалёв – у него, дома, был радиоприёмник. Страничку о сновидениях открывал ласковый Иван Тарасович Крохалёв – он всегда видел дивные сны. О личном хозяйстве жителей
Молодая, красношёкая учётчица Нинка Крохалёва, шевеля губами, смотрела в газетный кроссворд, изредка недоумённо вопрошая: «Хищная птица, занесённая в Красную книгу СССР? Пять букв!.. Персонаж оперы Леонковалло «Паяцы?…»
В кабачке, в самом деле, проходил какой-то конкурс солистов. На небольшой возвышенности-сцене, под бодрые звуки оркестра, появлялись, сменяя друг друга, молодые парни и девушки, которые перед своим выступлением, подобострастно кланялись столику, за которым сидели нарядные Антон, его Лялюха и, совершенно лишний здесь, я.
Оказалось, что владельцами этого заведения были Антон и Лялюха.
Слушая песни конкурсантов, я с недоумением посматривал на самодовольные лица их будущих хозяев, и не мог понять – почему, в общем, бескрылые создания, в почти невыносимых условиях жизни для крылатых, обитают комфортно и счастливо?
Антон под столиком пнул мою ногу своей, а над столиком, подмигнув мне, кивнул головой в сторону сцены…
Там, под жёлтым зонтиком, стояла выбритая наголо тоненькая, пышногрудая девушка.
Я вначале замер, крепко закрыл глаза. Но, услышав музыку, очень похожую на ту, которую, по выражению моего друга Ивана, черпали из прибрежной грязи новомодные поп-группы, понял, что жестоко ошибся…
А Лялюха с Антоном восторженно её выступлению аплодировали. Да и все посетители кабачка были, явно, в восторге…
– Непревзойдённая Ванда Речкнова! – представил мне эту девушку Антон, встав из-за столика ей навстречу.
5.
Когда полная ноябрьская луна просохла от дождей, и на городских проводах засеребрился иней, наш друг Иван самолично ушёл на речку, чтобы убедиться в том, что перейти на тот берег можно только по жёлтым листьям, которые в Италии рожает его бывшая жена Оксана… Ушёл, и утонул. Наверное, захотел перейти к ней по жёлтым листьям, заполонившим речку.
Я долго безутешно страдал, спрятавшись от всего живого с головой, под одеяло своей постели. Поэтому объяснить, что понесло меня тогда в Грецию, теперь объяснить не могу. Скорее всего, мерзопакостная жизнь. Без надежд и без просвета. Жизнь непонятого, невостребованного человека. Жизнь – не жизнь. А может, желание убедиться, что «В Греции всё есть», как писал когда-то мой любимый Чехов.. Не знаю.
Кто-то сказал:
– Терминал «А». Борт номер 108. Поторопитесь –
– А как туда пройти? – спросил я.
– Прямо, - сказал кто-то. Поторопитесь – посадка закончена!
Я, было, побежал, но потом вернулся.
– Мне нужно в Грецию, - сказал я. – Вы уверенны, что этот борт мой?
– Уверенны. Поторопитесь – посадка закончена, опоздаете!
Но мой борт меня ждал.
И на борту меня ждали…
И приветливые стюардессы, и улыбчивые пассажиры. Они, я думаю, все понимали, что пишущие люди на дорогах не валяются, что их надо беречь при любых ообстоятельствах, при самых глупых режимах. Потому, что даже у внешне несокрушимых и даже вульгарных писателей души бывают очень нежные и легкоранимые. Что уж говорить о!..
Приветливая стюардесса пристегнула на моей талии ремень безопасности, помахала рукой, и с улыбкой ушла за ширму, отделяющую салон самолёта от кабины пилотов.
Потом, я заметил, долго разглядывала меня сквозь узкий просвет между шторками ширмы.
А когда самолёт набрал высоту и погасли предупредительные табло, из-за ширмы в салон вошёл командир авиалайнера, крепыш грек.
– Что с вами? – негромко спросил он по-гречески, склонясь надо мной. – Мы все видим, что с вами не всё в порядке. Это так?
– Так, - по-гречески негромко ответил я.
– Что-то случилось?
– Я не знаю, как мне жить.
Командир авиалайнера задумчиво кивнул.
– Этна! – окликнул он наблюдавшую за нами стюардессу – позови Анасиса!..
К нам подошёл ещё один крепыш- грек с нашивками на рукавах кителя униформы.
Нагнулся, долго смотрел мне в глаза.
– А я что говорил? – глянул он на командира. И опять посмотрел мне в глаза – Здесь же всё написано, как на папирусе: человек в западне.
– Выход есть?
– Только один.
– Зонтик?
– Он.
– Вы когда-нибудь летали с зонтиком в руках? – обратился ко мне командир.
– Нет.
– Мы вам можем предложить только один выход из создавшегося положения – полёт с зонтиком с высоты десять тысяч метров.
– Зачем?
– Мы этого не знаем определённо, но предполагаем, что… Анасис, изложи суть своей теории.
– Вы слышали что-нибудь о писателе Маркесе? – спросил Анасис, не отрываясь от моих глаз.
– Да!
– Помните, в одном его произведении, когда умер уважаемый всеми глава рода, пошёл дождь из микроскопических жёлтых цветов?
– Помню.
– Просто так человек написать об этом не мог. Он должен был предварительно прыгнуть с зонтиком с высоты десять тысяч метров.
Я опешил:
– Почему вы так думаете?
Анасис пожал плечами:
– Такова моя теория. Сидя за столом, такого во век не напишешь.
Он сделал знак рукой стюардессе Этне.
Этна принесла три разноцветных зонтика – красный, жёлтый и голубой.