Перо, закон и стеклянный шар
Шрифт:
Уже неподалеку от ворот у одной из секций ограды верхушка осыпалась. Вместо того чтобы починить стену, кто-то прикатил под ее снование камни, смастерив удобные уступы. Этим путем начали пользоваться недавно – импровизированные ступеньки не успели стереться.
Хальрун поплевал на руки, огляделся, а затем, шипя и шепотом ругаясь, перебрался через ограду на другую сторону. Газетчик оказался на утоптанной земле позади двухэтажного здания, которое должно было скрывать нарушителей от неприятностей. «Ловко устроено», – подумал Хальрун, а затем заметил чей-то силуэт в тени той самой стены.
– Эй ты! Вор! – закричал ее обладатель грубым низким голосом.
Газетчик осторожно ткнул себя пальцем в грудь, но надеяться, что обращались не к нему, было напрасно. Поблизости никто не появился, а высокий человек с нашивкой помощника мастера на груди смотрел прямо на Хальруна.
– А ну иди сюда! Застыл? Воровать у тебя смелости хватило!
Видимо, он специально поджидал вора, и Хальруну ничего не оставалось кроме как подчиниться. Газетчик попытался приветливо улыбнуться, хотя выглядело это скорее развязно.
– Отлучиться пришлось, – сказал Хальрун, обходя помощника мастера. – Но я уже готов приступить к работе...
– Отлучиться? – разозлился сбитый с толку его наглостью рабочий. – Да ты обурел...
– Старшой по цеху послал. К нему претензии...
– Я тебя не знаю, – вдруг подозрительно произнес помощник мастера, вглядываясь в лицо нарушителя. – Цех какой? Имя твое и твоего старшего?
Хальрун отбросил мысль слинять и указал на первое попавшееся здание. Территорию фабрики он не знал, поэтому выбор сделал, как назло, неправильно.
– Врешь! – зло обрадовался рабочий. – Там мельницы. Все в породе ходят.
У человека было темное лицо, но не от загара или ветра, а от ядовитых испарений и въевшихся в кожу пигментов. Из-за них же цвет лица и рук стал неровным, как будто пегим. Маленькие глазки помощника мастера налились злобной радостью.
– Обмануть меня пытался, гнида! – зарычал он, хватая журналиста за грудки.
– Я переодевался, – соврал Хальрун, а затем полуобнял «начальника» за плечи. – Мне неприятности не нужны. Давай разойдемся, что тебе стоит, а?
Газетчик опустил в чужой карман трубочку денежного билета. Вопреки ожиданиям, работник фабрики стряхнул с себя руку Хальруна.
– А сейчас и проверим, кто тебя куда посылал! Пойдем, пойдем! Мы тебя, негодяя, разъясним!
– Не хочешь моих денег, так и скажи! Ладно! Я же не спорю! С нашим мастером сам разъясняйся.
Несмотря на проявленную покладистость, Хальруна грубо поволокли в сторону приземистого, двухэтажного, вытянутого в длину здания. Цепочка окон, которые должны были обеспечивать работников дневным светом, так загрязнилась, что почти сливалась с фасадом. Серые оконные проемы можно было заметить, только как следует приглядевшись.
«Вот так всегда», – подумал Хальрун, стараясь подстроиться под галоп помощника матера, который очень спешил похвастаться добычей. «Жадность меня подвела. Надо было давать две бумажки», – корил себя газетчик. – «Должно быть, унесли у них что-то ценное».
Территория предприятия Лакселя, не слишком большая сама по себе, застроена была плотно. Тут имелись и производственные цехи, и склады, и здания, где что-то таинственно грохотало. Узкие
До цеха оставался десяток метров, когда какой-то хмурый тип с лопатой на плече окрикнул сопровождавшего Хальруна. Чего-то на фабрике снова не досчитались, и двое рабочих заговорили весьма оживленно. Решив не мешать занятым людям, Хальрун тихонько отошел в сторону.
За ближайшим углом журналист нацепил на лицо матерчатую маску (вполне обычную деталь костюма на пыльной производстве), а также длинный фартук. Бушлат у него уже загрязнился, поэтому отыскать лазутчика среди сотен рабочих стало задачей далеко не простой. Вчера Фанна провела пол вечера за созданием «маскарадного костюма», приговаривая, что Хальруна в нем обязательно снова побьют. Если бы она только знала, что он собирается возить тачку... То причитала бы вдвойне сильнее.
Тачка служила более надежной маскировкой, чем костюм. Хальрун с озабоченным видом катил ее перед собой, и никто не осмелился его отвлечь, пока газетчик сам не бросил тележку. Он заметил не занятую полезным трудом компанию: у работяг шел перекур, и они выглядели настроенными довольно благодушно. Хальруну легко удалось влиться в общий разговор.
– Уходи отсюда, – посоветовал новому знакомому старшой в бригаде, задумчиво крутя в пальцах незажженную папироску.
– Многие уходят?
– Многие.
Вокруг удрученно закивали.
– А что так?
Старшой махнул рукой, не желая отвечать. Вместо бригадира заговорил другой рабочий, злобно сплюнув на землю.
– Да как помер старый владелец, так все и покатилось, – на болтуна зашикали, но тот стоял на своем. – Все же знают! Лаксель скоро пойдет по миру.
– Так ли это? – удивился Хальрун.
– Да как бы ни хуже, – буркнул бригадир и вздохнул.
– Значит, не нужно было мне сюда устраиваться?
– Беги, парень, пока не поздно. Или они сделают так, что ты еще и должен останешься.
Хальрун осмотрелся. Предприятие Лакселя выглядело как обычная фабрика, в меру обшарпанная, в меру современная. Однако после слов бригадира Хальрун тоже почувствовал нечто безрадостное, словно ему передалось настроение рабочих.
– А я слышал, что тут неплохо платят и обращаются с людьми пристойно, – сказал он.
– Так то когда было! При старом владельце еще! Тот умел дело поставить!
– А новый? Какой он человек?
Судя по презрительным усмешкам рабочих, ни на что негодным... Однако Хальрун так и не понял, был ли Ракард только плохим хозяином, или же человеком вообще.