Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

Она взывает к небесам:

«Да будет отомщен!»

«Уран и Психея»

По решению городского совета обряд должен был со-

стояться в соборе святого Иоанна Пертского: поскольку

Иоанн считался покровителем города, казалось, что здесь

испытание должно было пройти с наибольшим успехом.

Церкви и монастыри доминиканцев, картезианцев и других

монашеских

орденов щедро одаривали и король и знать, а

потому горожане единодушно решили, что надежней будет

положиться на суд «своего святого – старого доброго Ио-

анна», в чьей благосклонности они не сомневались, и

предпочесть его новым покровителям, которым домини-

канцы, картезианцы, кармелиты и прочие построили новые

обители вокруг Славного Города. Извечная тяжба между

белым и черным духовенством придала остроту этому

спору о выборе места, где должно свершиться чудо при

прямом воззвании граждан к богу для изобличения пре-

ступника. И городской писец так ревностно ратовал за то,

чтобы предпочтение было отдано собору святого Иоанна,

как будто и святые в небесах делились на две партии и одна

из них держала сторону Славного Города, другая же была

его противницей.

В связи с выбором храма строилось и разрушалось не-

мало мелких интриг. Но все же городской совет, полагая

это делом высокой чести для города и уповая на справед-

ливость и неподкупность своего покровителя, постановил

доверить исход божьего суда влиянию святого Иоанна.

Итак, с большой торжественностью, как требовал слу-

чай, отслужили обедню, после чего собравшиеся, обстоя-

тельно и горячо помолившись, приготовились воззвать к

небу, чтобы оно прямым своим знамением произнесло суд

о загадочном убиении несчастного шапочника.

Сцена являла ту впечатляющую торжественность, какая

всегда отличает обряды католического богослужения.

Восточное окно, богато и затейливо расписанное, пропус-

кало струн смягченного света на высокий алтарь. На по-

ставленных подле него носилках лежали бренные останки

убитого, причем руки его были сложены на груди ладонь к

ладони, кончиками пальцев вверх, как будто бесчувствен-

ное тело само взывало к небесам об отмщении тому, кто

насильственно разлучил бессмертный дух с его земной

оболочкой.

Рядом с носилками установили троны, на которых

восседали Роберт Шотландский и его брат Олбени. Принц

сидел подле отца, на сиденье пониже. По этому поводу

пошли толки среди собравшихся, что Олбени посажен

почти на одном уровне

с королем, тогда как сына коро-

левского, хоть он и достиг совершеннолетия, хотят, оче-

видно, поставить ниже его дяди пред лицом всех граждан

Перта. Носилки помещены были таким образом, чтобы

тело, распростертое на них, было видно по возможности

всему набившемуся в церковь народу.

Подле носилок стоял у изголовья рыцарь Кинфонс,

обвинитель, а в ногах – юный граф Крофорд, представитель

ответчика. Свидетельство герцога Ротсея «в обеление», как

говорилось тогда, сэра Джона Рэморни избавило его быв-

шего конюшего от необходимости явиться самому в каче-

стве лица, подлежащего искусу, а болезнь послужила для

него оправданием, чтобы и вовсе остаться дома. Его до-

мочадцев, включая и тех, кто прислуживал непосредст-

венно сэру Джону, но числился за двором принца и еще не

получил отставки, насчитывалось до десяти человек.

Большей частью это были люди распутной жизни, и, по

общему суждению, любой из них мог, озоруя в празднич-

ную ночь, совершить убийство шапочника. Они выстрои-

лись в ряд в левом приделе храма, облаченные в белую

одежду кающихся – нечто вроде рясы. Под пристальным

взором всех глаз многие из них ощущали сильное беспо-

койство, и это предрасполагало наблюдателей считать их

виновными. У истинного же убийцы лицо было таково, что

не могло его выдать: этот тупой и мрачный взгляд не

оживляло ни праздничное веселье, ни вино, никогда не

возмутил бы его страх разоблачения и казни.

Мы уже отметили, какая поза придана была мертвецу.

Лицо было открыто, равно как руки и грудь, тело завернуто

в саван самого тонкого полотна, так что, где бы ни про-

ступила кровь, ее тотчас же заметили бы.

Когда закончилась месса и вслед за нею прозвучал

торжественный призыв к небу, чтобы оно оградило не-

винного и указало виновного, Ивиот, паж сэра Джона Рэ-

морни, был первым приглашен подвергнуться испытанию.

Он подошел нетвердой поступью. Может быть, он боялся,

что его тайная уверенность в виновности Бонтрона делала

и его самого причастным убийству, хотя он и не был не-

посредственно в нем замешан. Юноша стал перед носил-

ками, и у него срывался голос, когда он клялся всем, что

создано в семь дней и семь ночей, небом и адом, и местом

своим в раю, и господом богом, творцом всего сущего, что

он чист и не запятнан кровавым деянием, свершенным над