Первые шаги
Шрифт:
«Надо иметь хороших провокаторов, — думал он, — тогда я сумею с корнем вырвать зло. Омским тоже нечем похвастаться: у них под носом подпольная организация существует…»
Задолго до событий пятого года Александр Никонович начал следить за всеми вновь приезжавшими в город, а не только за ссыльными. Так, он обратил внимание на Вавилова — нового служащего купца Савина.
Вначале было установлено, что тот, приехав из России, сперва проехал в Омск, а оттуда вернулся в Петропавловск. Затем выяснилось, что приезжий с первых же дней стал ходить к
Он не сделал ошибки, не поторопился вызвать к себе «Вербу»: нельзя компрометировать его в глазах рабочих связью с полицией. За ним просто продолжали вести наблюдение.
А сам Александр Никонович по-прежнему чутко следил за все возрастающим стачечным движением в России, читал попавшую в руки жандармов подпольную литературу, листовки. «Чтобы вернее бить врага, надо знать его сильные и слабые стороны», — говорил он шефу жандармов, и тот, согласившись с ним и высоко оценив петропавловского полицмейстера, предложил ему быть своим помощником.
Через конфискованную литературу узнал Плюхин о расколе партии на большевиков и меньшевиков. «Бороться надо с большевиками, эти опаснее для правительства», — решил он, ознакомившись с программой меньшевиков.
Когда в августе пятого года к нему все чаще стали поступать от полицейских листовки, обнаруженные на территории города и даже в ближних селах, Плюхин, читая их, решил, что пора использовать основной резерв — «Вербу».
По наблюдениям было известно, что служащий Савина часто днем бывает на меновом дворе. Там можно с ним на виду у всех поговорить. Ничего подозрительного. Мало ли что полицмейстер может спросить у служащего крупнейшего купца…
Плюхин зачастил с выездами на меновой двор. Один раз он увидел Вавилова и, выскочив из пролетки, подозвал его к себе.
— Здравствуйте, господин Верба! — любезно приветствовал его Плюхин и с удовольствием заметил, как тот побледнел. — Пора вам приступить к исполнению ваших прямых обязанностей. Вы здесь обжились и вошли в курс нужных нам событий. Дело мы ваше давно получили, — продолжал он благодушно. И вдруг, сразу переменив тон, строго приказал: — Сообщите, кто распространяет листовки.
— Какие? — запинаясь, пробормотал Вавилов.
— Вы не знаете, какие бывают листовки? — понизив голос и саркастически усмехаясь, бросил Плюхин. — Советую не притворяться, господин Верба!
Растерянно бегая глазами по сторонам, Вавилов несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, наконец выдавил:
— Две девчонки… Анна и Надька… Сейчас прокламации у них… Живут на выселках… — Вавилов шепнул адрес.
— Хорошо! — словно не замечая волнения Вербы, одобрил Плюхин — Можете идти. Пока все пусть идет по-старому. Когда будет нужно, я вас вызову…
С
…При входе полицмейстера Савин радостно вскочил и кинулся навстречу. «На ловца и зверь бежит!»
— Пожалуйте, Александр Никонович! Вот не ожидал! — весело говорил купец, ведя под руку важного гостя к столу. Он называл его запросто по имени, поскольку Плюхин с женой были постоянными посетителями «четвергов» Калерии.
— Присаживайтесь, чайком побалуемся, — предложил радушно хозяин, хлопнув в ладоши. — Дай чаю, закуски и чего погорячее, — приказал он появившемуся Митьке.
Выскочив опрометью из кабинета, тот через минуту уже вернулся с полным подносом. В хозяйстве Митьки, расположенном в соседней комнате, поднос никогда не был пустым. С привычной ловкостью расставив все на столе, Митька, по движению бровей хозяина, исчез.
— А я было к вам хотел ехать с просьбой, Александр Никонович, — наливая коньяк, первым заговорил Савин. — Газета нас, больших купцов, крепко обижает последние месяцы…
— Давно надо было сказать, — выслушав его, сказал полицмейстер. — Дела, батенька мой, нет времени за всем проследить. Уважаемое купечество мы не дадим в обиду. Цензура завяжет рот ретивым борзописцам, а будут артачиться — можно и газету прикрыть…
Обещание полицмейстера вполне удовлетворило Савина. Действительно, проморгал он. Сразу же следовало поговорить с Александром Никоновичем. Он горячо поблагодарил гостя от имени купечества и молча вторично налил стаканчики, ожидая, что скажет полицмейстер, — без дела он в контору не приехал бы.
Плюхин давно пришел к выводу, что лучший способ сноситься с «Вербой» — безусловно через его хозяина, никакой опасности разоблачения «Вербы» тогда не будет. Конечно, говорить купцу правды не следует, незачем ему знать методы работы жандармского управления.
Собираясь к Савину, Александр Никонович придумал, по его мнению, вполне правдоподобную версию для объяснения своего желания — поговорить по секрету с одним из служащих.
Однако сейчас, смакуя коньяк и поглядывая искоса на Сидора Карпыча, Плюхин вдруг обеспокоился о том, что прожженный делец может угадать истину. Но ничего более убедительного в голову не приходило, а пауза затягивалась.
— Мне нужно побеседовать с одним вашим служащим с глазу на глаз, — начал он, отставив выпитый стакан, — но так, чтобы об этом никто не знал, кроме нас троих. Он у вас в конторе работает. Вавилов Константин Ефимович. Знаете?
Купец кивнул. Он знал всех конторских служащих в лицо, хотя и редко с кем, кроме Дорофеева, разговаривал. Вавилов — высокий, с цыганским разрезом глаз, с той смуглой бледностью лица, которая так нравится пышным купчихам не первой молодости, всегда аккуратно одетый — его Савин давно заметил. И в работе толковый.