Первый разведвзвод
Шрифт:
Я сжимаю кулаки, бросаюсь к нему. И попадаю… прямо в Олеговы объятия. А Славка уже держит Федю, который тоже рвется ко мне.
Я все-таки вырвался бы из Олеговых рук и показал бы Феде, где раки зимуют, но в класс вошел директор.
Что мне было делать? И я рассказал, как задумал проучить Федю.
Снова смеялись шестиклассники, смеялся и директор.
Только Федя молчал. Ни слова не сказал. Будто онемел.
— Ну, я вижу, — сказал директор, — тут все ясно и понятно. А вы сами на совете отряда обсудите, как помочь Лебедеву. Вам виднее
А совет отряда решил просто: раз я, Пальчиков, подвел друга, значит, мне и шефствовать над Лебедевым.
— Зачем мне предатель! — отрезал Федя.
С ним никто и не собирался спорить. Не до него было. Совет отряда беспокоился о сборе металлолома. Наш класс меньше всех собрал. И поэтому приняли еще одно решение — ответственный за это мероприятие Лебедев.
— Ну и помогли вы мне! — Федя в сердцах нахлобучил кепку. — Большое спасибо!
— А нечего с тобой церемониться, — сказала Лина Говорюхина. — Каждый отстающий в учебе обязан участвовать в общественной жизни.
Конечно, наша Лина права. Только от этого не легче ни мне, ни Феде.
Федя упрямо отмалчивался, когда я приходил помочь. Зайду к нему, а он отвернется и молчит. Ну и черт с ним! Не мне двойки.
Но вот что удивительно. Иван Макарович каждый день его вызывал, и Федя каждый раз отвечал. Отвечал на тройки, значит, все же знал…
Хуже было с металлоломом. Наш отряд по-прежнему сидел в калоше. Даже четвертый класс нас, шестиклассников, обогнал.
Снова Микита Силивонец
И я решил тайно помочь Феде.
— Ребята, — сказал я своим хлопцам, — рядовой Лебедев попал в беду. Мы — одновзводовцы, и помочь товарищу — наш долг.
Ну, сказал точно так, как сказала бы Лина Говорюхина.
— Да что ты нам мораль читаешь! — отозвался вдруг самый тихий из нас Олег.
— Рядовой Звонцов. Когда командир говорит, остальные слушают.
— Ну вот, опять…
— Раз надо помочь — поможем, — попросту согласился Славка. — Что тут долго говорить.
Я и сам бы не стал долго говорить. Но за язык так и тянет. Понимаете, если ты начальник, то тебе хочется прочесть мораль. Будто ты один знаешь, а все никогда об этом и не слышали. Я давно уже примечаю это. Был хлопец как хлопец, а выберут хотя бы звеньевым — и начинает, вроде учителя, читать наставления… Думаю, что и вы замечали это же самое. И почему такое бывает?..
— За дело, хлопцы!
Да, дело у нас вовсе не спорилось. Все закоулки облазили, исходили все обочины дорог. А собрали… двадцать один килограмм. Курам на смех!
И тут я с горя решил пойти к Миките Силивонцу. Ребята отговаривали:
— Не даст! Чтобы такой жмот дал?
— Да еще припомнит «полицая». Ну, как мы его дразнили.
Я же думал иначе.
Наташа ходила в наш садик? Ходила. Хоть немного, а все-таки…
Кто спас Микиту, ну, тогда в люпине? Ну, если не жизнь спас, то спас от увечья. Опять — я…
Ну и что, если из-за Наташки он был пьян? Главное,
И вот мы втроем бежим на выгон.
— Ух! — первым останавливается Славка. — Я запыхался…
Мы тоже переходим на шаг. Но чем ближе кузница, тем короче наши шаги. Мне уже расхотелось идти туда. Но и возвращаться стыдно: засмеют хлопцы.
— Гляди, с полным!
От Микитова колодца через улицу с ведром воды идет старый Антип. И хотя я не верю ни в какие приметы, да и сам Олег не верит, а все-таки шагаем веселей.
Наковальня звонко поет в осенние дни. Кажется, ее можно услышать за километр. Ну, а сегодня за сто метров она прямо-таки глушит нас. Значит, не в духе Силивонец.
Первым в черную дыру кузни заглядываю я. Толстый железный прут раскален добела. Микита молотком плещет его, потом плоский конец загибает под прямым углом. Все это он делает ритмично, будто машина.
Увидев меня, Микита еще раз ударил по пруту и сунул его в железную бочку. Вода свистнула, будто не хотела ссориться с железом, а потом все-таки заворчала, зашипела.
— Здорово! — похвалил я кузнеца.
— Чего?
— Здорово, говорю, куете!
— Чего пришли сюда? — спросил он, вытирая руки о фартук.
— Да нам, Микит Яковлич, — начал я глотать слоги. — Металлолома…
Его хмурый взгляд переходит то на Славку, то на Олега. И снова упирается в меня.
— Для вас нету у меня металлолома, — сказал Микита и взял новый прут. Измерил его линейкой, почему-то качнул головой и сунул в горн. А правая рука уже схватила коромысло кузнечного меха. Над горном взлетело несколько искр. А через минуту уже целый рой золотистых искринок вился в кузнице. Даже лицо Микиты посветлело.
— Так мы же Наташку глядели, — пришел мне на помощь Славка.
— А Ленька Пальчиков вас в люпине… — добавил Олег.
Вот этого, видно, не следовало бы говорить. Правая рука вдруг замерла, соскользнула с коромысла, и оно поплыло куда-то к стене. Кузнечный мех тяжело вздохнул и затих. Искры уже не взлетали над горном. А те, что вились, быстро гасли. В кузнице потемнело. Потемнело и лицо Микиты Силивонца.
— Вон, сопляки! — глухо донеслось из темноты.
Мы не побежали, как бывало, а молча поплелись на дорогу. Старались не смотреть друг другу в глаза. Смотрели под ноги. Потому ни разу и не споткнулись, хотя возле кузницы Микиты Силивонца валялось много ржавых обрубков железа.
Мы молчали. Было почему-то стыдно и вместе с тем обидно.
Молчала и наковальня. Долго молчала. А потом снова посыпались звонкие и глухие удары.
— Вот тебе и с полным, — тихо промолвил Славка.
Олег не ответил. Да и Славка больше не сказал ни слова. И я тоже промолчал.
Операция «РВ-2»
Феди нет дома. Это и лучше. Без него начинали — без него и кончим.
— Хлопцы, надо отомстить «полицаю», — говорю я.
— А как ты отомстишь? — вяло отзывается Олег.