Первый разведвзвод
Шрифт:
Олег появился внезапно. Мы невольно отшатнулись, но через мгновение обступили Звонцова.
— Там кто-то есть. И грызет морковку…
Это сообщение поражает нас: вор лакомится морковкой. Ну, постой же!.. А может, он не один и потому такой смелый?
— Точно слышал, что грызет?
— Ну вот еще, — обиженно шепчет Олег. — Стану я обманывать.
Да, Звонцов не станет обманывать, не такой он человек.
— Проверить оружие!
Каждый осматривает свою булаву, закрепляет ее ремешками на запястье, а Федя проверяет еще и петлю
— Вперед!
Ползем по-пластунски. Земля еще теплая от солнца, а по спине все равно гуляет противный холодок. И мы еще больше прижимаемся к земле. Лицо царапает старая трава, руки то и дело скользят. Но — все внимание на бурт. А он растет и растет. Вдруг я замираю на месте. Человек! Он согнулся, видимо, выбирает морковку. И правда: хрупает, да так аппетитно…
Делаю знак рукой. Славка с Олегом заползают с противоположной стороны. Мы с Федей ползем прямо на вора. А тот и не догадывается, что происходит вокруг его.
До бурта шагов десять. Чувствую, что и Олег со Славкой уже отрезали пути отступления.
— В ат-таку-у! — заикнулся я.
Но оттуда уже раздалось «ура-а!», и мы с Федей мчимся к бурту.
А вор так испугался, что никак не разогнется. И даже заикается с перепугу:
— Б-бе-э-э…
На бегу включаю фонарик и…
Авдулина рябая коза жмурится от яркого света, подмигивает нам желтыми глазами…
Так было вначале. Через минуту она, выставив косые, в зазубринах, рога, пошла на меня. Что мне было делать? Я, конечно, отступил, чтобы дать возможность ребятам броситься в наступление. Олег так и сделал, и вскоре коза была на веревке.
— Повели прямо в суд! — скалит щербатые зубы Федя и почему-то уже не шмыгает носом. Видно, боевая операция подействовала…
— Замолчи ты! — Мне, как командиру, было не по себе от такого результата операции.
Козу хотели отвести в Авдулин двор. Но Олег Звонцов высказал гениальную мысль, и мы все обрадовались. Особенно я, потому что операция «РВ-1» выглядела совсем по-иному.
Рогатый вор упрямился, мотал головою, старался боднуть Федю. Тогда мы сделали так: за один конец веревки взялся я, за второй — Федя. Когда коза бросалась на него, я натягивал свой конец, когда хотела поддеть меня на рога — Федя дергал за свой конец. И булавы нам пригодились: Славка с Олегом не давали вору топтаться на месте.
Председатель колхоза еще не спал. А когда мы заявили, что вор пойман, он снял очки и удивленно посмотрел на нас:
— Ну и молодцы! Не думал, что вы такие отважные.
А как он хохотал, когда увидел козу! И посоветовал привязать козу у бурта — как вещественное доказательство.
Мы снова ссоримся
Случай с козой всех нас как-то сблизил. Даже Федя забыл, что я когда-то защищал Микиту Силивонца и Наташку. Мы все в это время жили одним: как смыть наговор.
Но вот снова потянулись обычные школьные дни, и все полетело вверх тормашками. А началось
Не любит Федя Лебедев русский язык. Учить-заучивать — не его забота. Вот переписать готовенькое — пожалуйста. Конечно, если бы не ставили двоек да потом не пропесочивали на совете отряда, Федя и не переписывал бы. Но Иван Макарович двойки ставит безжалостно, а за двойки пионерский актив прорабатывает как следует. Но и это не все: тот же самый Иван Макарович обязательно еще и отцу Фединому нажалуется. А потом каждому понятно, что будет. Поневоле надо тянуться нашему Феде.
Вот поэтому он каждый день говорит мне:
— Дай переписать.
Ну и перепишет. Откровенно говоря, мне, как командиру разведвзвода, неудобно. Да что поделаешь: дружба.
На диктантах, правда, он действует по-своему. Ну, вполне самостоятельно. Надо, к примеру, написать слово «заяц», а он пишет — «зайка». Потому что не знает, что писать — «я», «е» или «и». А если не может придумать замены, то просто опускает трудное слово. Пропуск — не грубая ошибка.
Я уговаривал его, ругал, даже грозился, что разоблачу, а он свое:
— Дай переписать.
Сегодня я тоже дал ему свою тетрадку. Он переписал и сидит себе этаким примерненьким учеником.
— Лебедев, к доске! — Иван Макарович щурится и по всем карманам ищет очки. — Посмотрим, как ты сегодня подготовился.
Федя заговорщицки подмигивает мне и поднимается с места.
— Упражнение 576. Надо вставить пропущенные буквы, — я начал читать с чувством, с интонацией: «У нас каждый трудится и должен трудиться. Мы пришли в школу учиться, и каждый старательно учится…»
— Постой, постой, — недоумевает старый учитель. — Какую часть речи мы изучаем?
Федя — весь внимание, чтобы услышать, что я подскажу.
— Глагол, — наконец повторяет за мной.
В классе засмеялись.
— Глагол, говоришь? — Иван Макарович очень близко подходит к Феде, а поэтому снимает очки. — Ну хорошо. Расскажи о правописании безударных личных окончаний глагола.
Федя тайком моргает мне, угрожающе хмурится, сжимает кулак. А что я могу сделать? Я о таком еще и сам не слышал никогда. Мы только начали имя прилагательное. А я, чтобы проучить Федю, специально выполнил это упражнение. Специально даже вызубрил параграф… Я отворачиваюсь. А в классе шум, хохот.
Сухощавое лицо Ивана Макаровича покраснело.
— Снова разыгрывать? Ну, это в последний раз! — Он хватает со стола журнал и быстро выходит из класса.
Федя стоит сам не свой, морщит лоб, хлопает глазами и никак не может понять, что все-таки произошло.
И вдруг он шагнул ко мне.
— Дай тетрадь!
Молча сую злополучную тетрадку.
— Хлопцы, какое упражнение на дом?
— Триста девяносто первое!
— Та-ак! Сам выполнил, а мне другое подсунул? — Он безжалостно мнет тетрадку и швыряет мне прямо в лицо. — Предатель!