Пешки Сдвига
Шрифт:
– Какие пошлые и необузданные фантазии, у его высочества...
– Протянула блондинка.
– А самое главное - насквозь нереальные. Молчал бы лучше. А, кстати - чего это ты, аки Адам? Нудистского пляжа, или там - придворного живописца, не наблюдаю поблизости...
За спиной у блондинки кто-то сдавленно пискнул. Писк ещё не замолк, а Шатун уже был на том месте, откуда он донёсся. Не оставляя Герцога без контроля, Лихо развернулась. В глубине кабинета стояла большая, двуспальная кровать, на которую поначалу
Шатун сдёрнул шёлковое покрывало, готовый слепить из того, что лежало под ним - нечто невразумительное, но не представляющее опасности для находящихся в кабинете.
Под покрывалом лежала девочка, лет одиннадцати-двенадцати, подбородок которой был перепачкан кровью, до сих пор сочащейся из разбитой губы. Девочка была почти раздета, если не считать - без малого полностью разорванных трусиков. Увидев Шатуна, физиономия которого никак не стыковалась с добрыми сказками, и прочими детскими радостями жизни, она пискнула ещё сильнее, и начала отползать на дальний край дивана.
– Ах ты, мразь...
– Лихо всё поняла без лишних разъяснений.
– Собиратель редкостей. Только не говори мне, что она сама пришла, готовая на всё за банку консервов. Не знаю, как я преставлюсь: но ты у меня будешь подыхать самым беспокойным образом.
– Умирать красиво - удел благородных...
– Герцог сплюнул кровью. Глаза загорелись каким-то странным огнём, и Лихо вдруг поняла, что он находится под наркотой: зрачки были расширены во всю радужку.
– Вам никогда не понять, как это - умирать красиво...
Блондинка нажала на курок "Стечкина", направив ствол вниз. Раз, другой, третий. Герцог, прижал руки к паху, который был страшно разорван пулями. Кровь побежала по бёдрам, закапала сквозь прижатые ладони. Лихо отпустила волосы "аристократа", и тот рухнул на пол, начиная корчиться от боли. Зашторенное наркотой сознание, видимо, не пропускала всю боль, но и того, что он ощущал - хватало вполне.
– Красиво говоришь?!
– Взбешённая Лихо бросила пистолет на стол, и потянула из ножен "Потрошителя".
– Будет тебе, с оркестром, и букетами от восторженных поклонниц...
Сухо прозвучал выстрел, и Герцог дёрнулся в последний раз, затихая навсегда. Лихо подняла глаза на Алмаза, только что обезглавившего единственную криминальную структуру Танкограда.
– Не стоит...
– Алмаз дёрнул щекой.
– Я бы эту тварь лично подержал, пока Шатун с него кожу бы драл. Но надо сваливать. Пошли.
Лихо бросила нож обратно, и повернулась к девочке, всё ещё сидящей под присмотром громилы.
– Где твоя одежда? Одевайся, быстро. Больше тебя никто не обидит. Ну?!
Девочка соскользнула с кровати, и недоверчиво глядя на блондинку, стала натягивать старенькое платьишко. Одела ботиночки, определённо бывшие ей велики, и встала, ожидая: что ей прикажут делать дальше.
–
– Лихо взяла её за руку, Шатун с Алмазом уже топали по коридору, готовые раздербанить любого, случайно заглянувшего на огонёк. Девочка пошла за ней, стараясь не отставать.
Они покинули "Гордость Гиппократа", которую, за время их содержательной беседы с Герцогом - больше никто не посетил. Книжник уже измаялся, сидя в "Горыныче", и поджидая троицу.
– Садись.
– Лихо подтолкнула девочку, и та забралась на заднее сиденье, между Книжником и Шатуном.
– Поехали отсюда. Говори, куда тебе.
– Я... Я не знаю.
– Девочка растерянно завертела головкой, переводя взгляд с одного спасителя, на другого.
– Я одна осталась.
– Как одна?
– Герцог неделю назад сестру убил. Он меня на улице увидел, хотел в машину затащить. Она в него вцепилась: и он ей прямо в лицо, из пистолета... Я убежала тогда, а сегодня меня поймали. Вот...
– У него, что, с детьми только получается?
– Лихо скрежетнула зубами, и с укором посмотрела на Алмаза.
– Ты не первая, что ли?
– Ну да...
– Покивала девочка.
– Говорили, что он и мальчиков, и девочек. И никого потом не видели больше. И меня бы тоже не увидели.
– Легко сдох, сука...
– Вздохнула блондинка.
– Было бы у меня хотя бы полчасика... И куда тебя теперь девать? С нами не получится, уж извини. Точно у тебя больше никого тут не осталось?
– Точно...
– Что же делать, что же делать...
– Задумчиво, нараспев сказала Лихо.
– Было бы дело в Суровцах, хотя - как раз в Суровцах, такого бы изначально быть не могло. О! Есть один вариантик, не могу, правда, сказать, что белый и пушистый. Но, за неимением альтернативы... Поехали.
На Перекрёстке ещё теплилась жизнь, конечно, не такая кипучая, как днём, но всё же... За упаковку сухпая, Лихо узнала всё, что ей необходимо, и "Горыныч" снова помчался по улицам Челябинска.
Через десять минут, она уже стучалась в нужную дверь, находящуюся на окраине города, в невзрачной типовой многоэтажке.
– Кто там?
– Послышался за дверью знакомый, капельку шепелявящий голос.
– Хорошие новости на дом заказывали? Открывай, Прохор.
За дверью чутка помедлили, потом послышался звук открывающегося замка, потом ещё одного. На пороге стоял Прохор Дутый, вооружённый сегодняшней платой за достоверные сведения.
– Вы?
– А ты предпочёл бы увидеть Балаболкина с компаньоном?
– Хмыкнула Лихо.
– Лежит твой Николаша и, до беспамятства радуется: что, нет у него в заднем проходе - ничего постороннего. И, как и было с тобой договорено - с битой рожей и, полным незнанием того, какую роль ты сыграл в этом эпизоде его бесполезного существования...