Песня ветра. Ветер перемен
Шрифт:
Тело Рады было железным от напряжения, но рука, что легла на затылок Лиары, оказалась на контрасте удивительно мягкой. Как и голос, что прозвучал прямо над ее затылком, такой странно тихий по сравнению с грохотом сердца Черного Ветра, стучащего прямо под ухом у Лиары.
– Ну вот и все, искорка! Выбрались! Все, успокойся! Теперь все хорошо.
У Лиары ничего хорошо не было. Она чувствовала себя так, словно с нее заживо содрали кожу, оголив каждый нерв, а потом поджарили их над огнем. Напряжение было слишком сильным, слишком много всего произошло за последние несколько минут, и она, дрожа всем телом,
– Ну-ну, маленькая, успокойся! Уже все! Мы в безопасности! – зашептала Черный Ветер. Ее голос повысился, и она крикнула куда-то за спину Лиары: - Улыбашка! Ты Алеора видела?
– Да! – раздался в ответ хриплый голос. – Он лошадей выводит! Сейчас будет!
– Ну вот и хорошо! – голос Рады вновь зазвучал тихо и успокаивающе, и Лиара закрыла глаза, слушая его всем своим телом. Сейчас ей казалось, что ее душа лежит в теплых ладонях Черного Ветра, как в колыбели. – Все, искорка, сейчас мы уедем отсюда. Потерпи еще чуть-чуть, буквально минутку.
– Г-гончие… - простучали ее зубы. Лиара и сама не разобрала бы, что произнесла, но Рада каким-то образом умудрилась понять ее.
– Гончих больше нет, девочка. Не знаю уж, что ты сделала, но по-моему, ты их всех сожгла. Там больше никого нет, не бойся. – Голос ее стал еще тише и нежнее. – Не бойся никого. Я не дам никому тебя обидеть.
Лиара зажмурилась, давясь слезами и чувствуя, как дрожь начинает медленно отпускать тело, а слезы потихоньку высыхают. Теперь ей было лучше, гораздо лучше.
– Сходили, бхару твою за ногу, в баньку! – проворчала рядом Улыбашка, смачно сплевывая на землю. – Да я теперь в двадцать раз грязнее, чем была! – Лиара почувствовала, что Рада вздрагивает, и не сразу поняла почему. Зато Улыбашка зарычала еще громче, и в голосе ее послышалось раздражение: - Что ты ржешь, бхара бессмертная?! Что ты ржешь?! Чтоб я еще раз с тобой в баню пошла! Я, мать вашу, в вашем обществе и часа не провела, как эти твари на нас набросились! Боги, не знаю, что вы там такого натворили в Латре, но это уж совсем бхарство распоследнее!
Рада что-то ответила Улыбашке, но Лиаре было уже все равно. Она закрыла глаза, прижимаясь щекой к стучащему под кожей сердцу Рады, и это был самый сладкий и желанный, самый успокаивающий звук из всех, что она когда-либо слышала в жизни.
========== Глава 22. Тайны крови ==========
В воздухе пахло напряжением, страхом и огнем. А еще кровью, ее запах тянулся от горящей гостиницы металлическим шлейфом. В темноте по дороге метались полуодетые люди: те, кто был в своих комнатах наверху, когда началось нападение, и успел выбраться через окна до того, как заполыхал пожар. Рада очень сомневалась, что в общей зале кто-то выжил. Гончие ворвались туда и устроили бойню, уцелеть в которой было просто невозможно. И все эти смерти были на ее совести. Если бы она не попросилась ночевать в тепло, если бы не уступила своей слабости и не захотела погреть зад у теплого камина, то этого ничего не случилось бы.
Камнем на душу легла вина, и Рада покрепче прижала к себе вздрагивающую Лиару, сжавшуюся в комок, чувствуя в этом какое-то успокоение. Если бы Гончие настигли нас в лесу, вряд ли мы смогли бы отбиться, даже при всей ее силе. Она бы просто не успела среагировать. И погибла
Алое пламя с ревом взметнулось над крышей гостиницы, окутывая ее целиком, и ночь окрасилась в рыжие тона. Они стояли далеко, и даже на таком расстоянии Раде было жарко, словно посреди раскаленного послеполуденного пекла в зените лета. А может, все дело было в том, что адреналин еще плескался в крови, заставляя сердце с шумом колотиться в ребра, перегоняя кровь по всему телу. И еще было острое-острое, словно бритва, тронувшая обнаженный нерв, ощущение жизни. Она выдохнула ночной воздух, чувствуя, как обжигает ноздри изнутри. Они выжили. Чудом, но выжили.
Улыбашка рядом согнулась пополам, упираясь ладонями в колени и пытаясь отдышаться. Выглядело это особенно комично при том, что гномиха была абсолютно голой, извалявшейся в грязи, да еще и бормотала себе под нос какие-то ругательства, качая головой. Раде вдруг стало смешно, и она вновь нервно хмыкнула, глядя на нее. Да уж, не повезло ей. И действительно познакомились только пару часов назад, и сразу же такое. Тут любой бы удрал прочь, сломя голову, а гномиха вот даже осталась и выглядела не так уж чтобы перепуганной, скорее очень удивленной. Не в пример мечущимся по дороге с воплями людям, которые то пытались убежать в сторону леса подальше от горящей гостиницы, то бросались обратно к спасительному теплу и свету, прочь от того, что таилось среди глубоких ночных теней под деревьями. Впрочем, Рада сомневалась, что там еще остались Гончие. Удар, который нанесла Лиара, был так силен, что сжег, наверное, всех тварей, что были в этот момент в гостинице.
Плечи искорки вздрагивали все меньше, но руки все еще продолжали цепляться за Радину рубашку. Она была такая теплая и маленькая рядом, и так близко, и ее мокрые кудряшки, которые перебирали пальцы Рады, казались шелковыми. В груди вновь что-то сжалось, но на этот раз сладко-больно, и по телу разлилась мягкая всепроникающая золотая нежность. Ничего она тебя не контролирует, - подумала Рада, невольно обнимая Лиару еще бережнее. Просто у тебя никогда не было друзей. Ты всегда была одинока, и никто не стремился быть рядом с тобой, вот так, не потому, что у тебя есть деньги, а потому, что ты ему нужна. Вот и все. Поэтому ты и чувствуешь себя так странно. Возможно, впервые в жизни у тебя появился друг. Разве это плохо?
В груди мягко плавилось золото, и это совершенно не походило на что-то плохое или неправильное. Рада поняла, что не в состоянии сопротивляться этому, и прикрыла глаза, опуская голову и утыкаясь лицом в мягкие волосы искорки. Они пахли травяным мылом и были такими теплыми и щекотными, что Рада невольно улыбнулась. И весь мир затих вокруг них, сплетя их в одно целое и оставив наедине, в теплой тишине осенней ночи. Какая бы сила ни была в твоей крови, я все равно буду защищать тебя. Потому что твой свет – самое дорогое, что есть у меня в этом мире.