Петербургское действо
Шрифт:
Государыня знала отлично, что эта красавица — не глупая Воронцова и вообще не изъ тхъ безграмотныхъ и глупыхъ женщинъ, которыми такъ много и часто на ея глазахъ увлекался государь. Государыня смотрла на Маргариту и думала:
«Я одна, быть можетъ, знаю, чмъ ты можешь быть, если судьба не захочетъ заступиться за меня. Въ этой стран, добродушной и слабодушной, съ горстью просвщенныхъ людей, съ легіонами темнаго народа — все возможно! Какъ легко и просто могу я черезъ мсяцъ, покуда онъ будетъ тамъ на войн, сдлаться регентшей государства, а, можетъ быть, и боле… Такъ точно и ты!.. Завтра меня могутъ легко и просто при помощи солдатъ свезти и бросить въ келью дальняго
И отъ мыслей этихъ государыня надолго поникла головой. Ее привелъ въ себя вжливый голосъ фрейлины, говорящей, что представленіе кончилось.
Она очнулась и вздохнула. Вс въ театр были на ногахъ, нкоторые выходили, а противъ нея въ своей лож уже стояла эта авантюристка… стройная, изящная. и какъ-то величественно, дерзко и гордо оглядывалась кругомъ на публику. И государыня, грустно улыбаясь, шепнула невольно:
— Чмъ не Елизавета II!..
И въ этотъ же самый мигъ, будто какимъ-то тайнымъ, невдомымъ людямъ вяньемъ, Маргарита, оглядвъ пеструю толпу, взглянула на поднявшуюся съ своего мста государыню и встртилась съ нею не только глазами, но встртилась и помыслами:
«Ты красавица императрица! Но, — подумалось мгновенно Маргарит,- но, если бы я была на твоемъ мст, то… я чувствую!.. я была бы не ниже!.. я была бы только… на своемъ мст!..»
XXXVI
На разсвт государь въ шлафрок прошелъ изъ одной половины дворца въ другую къ себ въ спальню.
Нарцисъ, дожидаясь возвращенія государя, не смлъ ложиться спать и теперь, положивъ руки на столъ, а на нихъ свою курчавую голову, храплъ на всю комнату.
Государь былъ въ веселомъ настроеніи духа и подшутилъ надъ Нарцисомъ такъ, что негръ вскочилъ и, со сна, началъ орать на весь дворецъ.
— Тише, дуракъ! это я! испугался Петръ едоровичъ, что Нарцисъ со сна не узнаетъ его и ползетъ драться.
Государь прошелъ въ свою спальню, слъ на кровать и протянулъ ноги негру. Нарцисъ, какъ и всегда, бережно сталъ стаскивать съ нихъ узкіе башмаки и длинные чулки.
— Слушай, Нарциска! воскликнулъ Петръ едоровичъ:- знаешь-ли ты, что сегодня будетъ?
— Знаю! соннымъ голосомъ отвчалъ Нарцисъ. — Сегодня 27-е, ну, стало быть, въ Гастилицу съ Разумовскому
— Эва диковина! A что я тамъ сдлаю?
— Венгерскаго или какого другого…
— Врешь! прервалъ государь. — Это тоже не диво! Я тамъ «Алексевну» увижу и прямо оттуда ее въ монастырь сошлю. Дло ршенное, сейчасъ честное слово далъ. Понимаешь, дуракъ? Я своему честному слову никогда не измняю. Если монархи не будутъ держать своего слова, то тогда и міру конецъ, весело болталъ государь и, улегшись въ постель, веллъ Нарцису разбудить себя не ране часу дня.
— Въ два Разумовскіе уже кушаютъ, замтилъ Нарцисъ.
— Не твое дло, черный чертъ!
Въ два часа дня государь уже всталъ и быстро собирался. Экипажи уже были поданы. Онъ прошелъ снова на половину Маргариты и, найдя ее въ утреннемъ пеньюар, остановился въ удивленіи.
— Разв вы все таки не дете въ Гастилицу?
— Я вамъ сказала, что нтъ! отозвалась графиня, улыбаясь и не вставая съ своей кушетки.
Государь глядлъ на нее въ удивленіи и, наконецъ, сталъ упрашивать. Маргарита отказалась на отрзъ.
— Отчего вы не хотите? Ну, пожалуйста. Для меня.
— Ни за что! сказала Маргарита. — Во первыхъ, ни фельдмаршалъ, ни гетманъ меня не звали. Во вторыхъ, тамъ будетъ, я знаю наврное, императрица. Хотя она россійская государыня, а я простая придворная дама, но тмъ не мене я не могу позволить ей унижать мое чувство собственнаго достоинства.
— Что это значитъ? вспыхнулъ слегка государь.
— Этого я не скажу…. Богъ съ ней!…
— Нтъ, я требую! Скажите. Что она сдлала? Когда!
— Извольте…. Вчера въ театр она хохотала каждый разъ, какъ вы играли соло… Я, невольно глядя на нее, пожала плечомъ… Она такъ взглянула на меня, съ такимъ презрньемъ что я хотла выйдти изъ ложи и уйдти къ себ. И если я осталась, то только потому, что мн хотлось дослушать ваше соло на скрипк.
Государь-артистъ слегка покраснлъ.
Говоря это, Маргарита думала:
«Какъ я скоро выучилась великолпно лгать.»
— Но вдь я вамъ общалъ, слово далъ и исполню его, сегодня-же! При васъ ее возьмутъ и прямо изъ Гастилицы повезутъ въ Петербургъ. A затмъ или на Смольный дворъ или, можетъ быть, прямо въ Шлиссельбургъ.
— Сдлайте это, ваше величество, и тогда я поврю. И тогда и Разумовеніе, и другіе не посмютъ меня не приглашать. Я знаю, что я не особенно знатнаго происхожденія, и графиня только по мужу. Но что-же такое — Разумовскіе? Простые козацкіе пастухи!
Государь стоялъ почти печальный, Маргарита хотла испортить ему весь день.
— Такъ не подете? выговорилъ онъ.
— Не поду, не поду и не поду… воскликнула Маргарита горячо. — Мое положеніе настолько тяжело при встрчахъ съ ней, что если-бы я знала наврное, что вы способны не исполнить слова, даннаго мн сегодня, т. е. вчера… нтъ т. е. сегодня….
И Маргарита улыбнулась….
— Если бы я знала наврное, что вы изъ Гастилицы не отдадите приказа ее арестовать, то я бы сейчасъ же покинула Ораніенбаумъ, а, можетъ быть, и Россію.
— Ну, этого не будетъ! воскликнулъ государь. — Вотъ увидите. Я ей задамъ!
Черезъ нсколько часовъ, въ пышной резиденцій графа Разумовскаго, гд было мало приглашенныхъ, но была государыня, разыгралась тяжелая, многимъ памятная сцена. Но эта сцена между мужемъ и женой, между императоромъ и императрицей — была послдняя. Съ этой минуты они уже никогда не видались. Государь, въ припадк гнва, передалъ все, что зналъ черезъ доносы и объявилъ, что покуда они въ Гастилиц, правитель длъ общества заговорщиковъ уже, вроятно, арестованъ, а вслдъ за нимъ и многіе другіе.