Петербургское действо
Шрифт:
И Петръ едоровичъ приказалъ государын быть готовой, чтобы въ тотъ же вечеръ или на утро быть отвезенной въ крпость или монастырь.
— Еще я этого не ршилъ! воскликнулъ онъ.
Въ тотъ же вечеръ государыня, вернувшись къ себ въ Петергофъ, замтила, что она уже почти подъ арестомъ, что число часовыхъ вкругъ дворца и въ парк увеличено, а двое кирасиръ поставлены у самаго маленькаго зданія Монплезира, въ которомъ она жила. Не смотря на усталость, она не легла спать, а только перемнила платье и сла за письмо къ Григорію Орлову, въ которомъ писала о сцен, разыгравшейся
«Или все кончено, или все начинается! Подумайте, ршите! Если вы отвчаете, какъ говорили на дняхъ, за пятьдесятъ человкъ офицеровъ, и за десять тысячъ рядовыхъ разныхъ полковъ, какъ за самого себя, то я бы могла сказать: все начинается! Если же вы введены въ обманъ, то все кончено».
Въ это же самое время государь, вернувшись въ Ораніенбаумъ, разсказывалъ Маргарит все, случившееся въ Гастилиц.
— Довольны вы? прибавилъ онъ.
— Чему-жъ? ваше величество!
— Какъ чему?
— Вы ничего не сдлали! Вы только побранились съ ней, надлали много угрозъ, наговорили много непріятныхъ вещей и горькихъ истинъ, но въ сущности ничего не сдлали! Она не арестована и не свезена никуда! Впрочемъ, я такъ и думала. Вы человкъ слишкомъ добрый и поэтому не способный сдлать даже то, что есть государственная необходимость. Вы общаете, а потомъ…
Маргарита не договорила, потому что государь вспыхнулъ и, наступая на нее, крикнулъ во все горло:
— Какъ вы смете это говорить?
Маргарита мгновенно смутилась, это была первая вспышка гнва государя на нее.
— Простите меня, залепетала она, предполагая, что государь оскорбился.
— Ну, такъ завтра же, ранехонько утромъ, мы цлой компаніей подемъ въ Петергофъ и сами арестуемъ ее. Если желаете, вы сами прикажете офицерамъ посадить ее въ бричку и вести на Смольный дворъ. A черезъ недлю мы, пожалуй, сдлаемъ une partie de plaisir на ея постриженіе. Еслм я этого не сдлаю завтра, то даю вамъ право назвать меня нечестнымъ человкомъ и немедленно покинуть Ораніенбаумъ.
Государь, уставшій отъ перездовъ въ Гастилицу и обратно, отъ цлаго дня волненій и вспышекъ гнва, ушелъ въ себ и скоро спалъ крпкимъ сномъ.
Маргарит, взволнованной до крайности, напротивъ, не спалось. Она сла къ открытому окну.
Дивная, теплая іюньская ночь, синее небо, все усянное звздами, теплый втерокъ, проносившійся съ моря и шумвшій предъ окнами темными втвями деревьевъ, тишина, наступившая во всемъ дворц,- все это поманило Маргариту вонъ изъ горницы. Тревога на душ, но счастливая, сладкая, радостная, не позволяла ей остаться въ четырехъ стнахъ маленькой горницы.
Она накинула на себя большой пунцовый шелковый платокъ и тихо прошла нсколько горницъ, гд было свтло, какъ днемъ, отъ звзднаго неба, глядвшаго во вс окна, но гд все спало крпкимъ сномъ; Маргарита вышла на большую террасу, откуда сразу открылось передъ ней огромное пространство, покрытое и окаймленное синимъ сводомъ неба, усяннымъ миріадами звздъ. Вдали тихо, будто ласково ворчало море.
Маргарита оглянулась, прислушалась и задумалась.
И Богъ всть почему, Маргарит вдругъ
Но почему вспомнила она объ этой нян теперь? Какое странное совпаденіе!
Она вритъ теперь, что завтра онъ ршится… И въ Россіи не будетъ императрицы! И мсто будетъ вакантно! A кто же теперь въ Петербург легче всхъ можетъ занять его?
И Маргарита оперлась на блую баллюстраду террасы, подъ которой шумла сплошная чаща втвей и деревьевъ, облитая ночной синевой. Она склонила голову на руки и вся обмирала отъ собственныхъ же мыслей.
— Да! Завтра! Черезъ нсколько часовъ! Даже страшно! И какъ это просто все совершилось!
Мсяца два тому назадъ, думая объ этомъ, она считала себя глупенькой мечтательницей, сама надъ собой часто подсмивалась.
— A теперь?!. Маргарита вдругъ поднялась, отошла отъ перилъ и, ставъ среди пустой и блой террасы, изящно увитая съ руками, съ головой и до полу пунцовымъ платкомъ, гордо оглянулась кругомъ себя.
Въ эту минуту съ высокой террасы, дйствительно, и весь Ораніенбаумъ, и дома, и сады, и окрестность, и вдалек ворчащее море, — все это было какъ будто у ногъ этой красавицы-женщины, въ ногахъ у той, которая на дняхъ будетъ по закону повелительницей не только надъ тмъ, что можетъ окинуть теперь ея взглядъ, но и надъ всмъ тмъ, что простирается дале, за видимымъ кругозоромъ, на громадномъ пространств, между двухъ частей свта, между четырехъ морей, включая въ себ почти вс языцы земные.
Маргарита невольно подняла голову и окинула, будто влюбленнымъ взоромъ, все небо, широко и далеко разверзающееся надъ ней. И вс сотни и тысячи этихъ яркихъ звздъ глянули вдругъ съ мягкой и чудной синевы въ ея красивое лицо и отразились таинственно-мерцающимъ свтомъ въ ея влажныхъ, восторженныхъ глазахъ. Будто вс он разгадали тайну, узнали великую долю земную этого маленькаго изящнаго существа и будто привтствуютъ ее… И Маргарит почудилось, что она стремительно взлетаетъ!.. Она стала вдругъ ближе къ этимъ звздамъ! A вся окрестность, даже вся земля и все земное, остается тамъ, далеко внизу… и рабски ложится у ея ногъ!..
XXXVII
Въ т же минуты, около полуночи, въ квартир Григорія Орлова, сидло нсколько человкъ друзей изъ самыхъ близкихъ и человка четыре постороннихъ, такъ же, какъ когда то великимъ постомъ. Теперь только особенно преобладалъ одинъ элементъ: измайловцы. Ихъ тутъ было восемь человкъ: три брата Всеволожскіе, два брата Рославлевы, Ласунскій, Похвисневъ и Вырубовъ. Кром нихъ, были Баскаковъ, Барятинскій и, наконецъ, едоръ Орловъ, отлучавшійся за вечеръ уже четыре раза.
Въ числ постороннихъ былъ здсь адьютантъ государя Перфильевъ. Онъ почти двое сутокъ не выходилъ отъ Орловыхъ, пилъ и игралъ въ карты.