Пётр и Павел. 1957 год

Десницкий Сергей Глебович

– Лукавишь, Богомолов!.. Ох, лукавишь!.. Нет, милый ты мой, я одна во всём виновата!.. Я одна!

– Извини, не понимаю! – Алексей Иванович действительно не понимал. – Ты-то в чём виновата?!..

– Я не ждала Юрика… Понимаешь?.. Он надеялся на меня, писал, ждал ответа, а я… Я почему-то решила… О!.. Какая я идиотка!., почти с самого начала решила, что он умер. Слабая, малодушная дура! И Господь поделом наказал меня!.. Ох, как наказал!.. Не веришь в чудо?.. Так вот – на тебе!.. Получи!.. Не смотри на меня так, Серёженька. Я не сумасшедшая, нет. Я маловерная! А за это надо наказывать, не жалея.

Серёжа, действительно, смотрел на Лилю широко раскрытыми глазами. Он не

всё понял из того, что она рассказала (слова "Сусуман", "доходяга" он слышал впервые), а главное, мальчишка никак не мог понять и примириться с тем, что у человека может быть две жены. "Любовницы" ещё куда ни шло (он успел тайком от мамы прочитать томик рассказов Мопассана), но две жены – это уже слишком. Однако он понимал, что эта бедная женщина очень любила двоеженца Юрика, и мальчишке было искренне жаль её.

– Помнишь, как у Симонова? – неожиданно спросила Лиля. – "Как я выжил, будем знать только мы с тобой. Просто ты умела ждать, как никто другой". В этом всё дело: я не умела ждать. На Пинеге я знала одну женщину, тоже ссыльную… Так вот ей подробно рассказали, как расстреливали её мужа, а она всё равно… Ни за что не хотела верить, и помню, всё повторяла: "Пока не увижу его могилу, буду ждать. И дождусь!.." Дай-то ей Бог!..

Она замолчала и стала зачем-то очень внимательно рассматривать длинную трещину в штукатурке на потолке.

– Вот голова дырявая! – Алексей Иванович с досады хлопнул себя ладонью по лбу. – У меня же на сегодня два билета во МХАТ!.. На "Марию Стюарт" с Тарасовой.

И он достал из кармана пиджака две зеленоватые бумажки с вечной чайкой в левом верхнем углу.

– Что с ними делать?

– Дай мне, – Лиля протянула руку. – Билеты на Тарасову ни в коем случае не должны пропасть. Знаешь, какой лом на этот спектакль? Люди ночи в очереди выстаивают, лишь бы попасть. Даже на галёрку, а у тебя второй ряд бельэтажа. У билетных спекулянтов такие места втридорога идут. Я вас с Серёжей на следующий спектакль устрою, позвоню Эдельману, и дело в шляпе. А этими позволь мне распорядиться?

Алексей Иванович кивнул. Лиля страшно обрадовалась.

– Я позвоню, можно?

Она набрала номер и долго ждала, пока кто-нибудь возьмёт трубку.

– А кто такой этот всесильный Эдельман? – пока Лиля ждала ответа, шёпотом спросил Богомолов.

– Мхатовский администратор, мой приятель… Погоди… Марта, здравствуйте. Это говорит Лиля… – она на секунду замялась, видимо, не зная, как представиться, – … университетская подруга Юрика… Ах, он вам всё уже рассказал?.. Тем лучше, не надо притворяться… Я вам вот по какому поводу звоню… Не волнуйтесь, ради Бога!.. И просить прощения у меня вам абсолютно не за что… Марта, милая, выслушайте меня, пожалуйста!.. Да, да… Конечно, встретимся и обо всём поговорим… У меня на сегодня два билета во МХАТ… Послушайте!.. Очень хороший спектакль… "Мария Стюарт" Шиллера… Абсолютно серьёзно, и никакого подвоха тут нет… Давайте мы с вами так договоримся: я оставлю билеты у администратора, а вы вечером вместе с Юриком просто придёте в театр, только пораньше – минут за сорок… Иначе можете не успеть пробиться к окошку… К окошку администратора, естественно… Там огромная толпа будет… Ничего страшного… Скажете: "На фамилию Лапин", – и просто возьмёте два билета. Денег платить не надо… Как почему?.. Это мой подарок… И благодарить меня тоже не надо, ведь вы на Колыме, думаю, не часто ходили в театр… Всё!.. Всё!.. До свиданья! Я вам ещё позвоню… Обязательно… Может, завтра… Или послезавтра… Узнаю, понравился ли спектакль. Пока! – и она быстро положила трубку на рычаг. – Уф!.. Никогда бы не подумала, что разговор с… женой Юрика будет для меня таким…

таким… – она так и не нашла слова, чтобы определить, каким был этот разговор, и тихо добавила: – Даже в пот бросило…

– Молодчина, Лиля, – улыбнулся Алексей Иванович. – Так и надо.

– Ты думаешь? – она ухмыльнулась и вдруг спросила резко и неожиданно. – У тебя водка есть?.

– Я здесь не хозяин, – ответил ошарашенный Богомолов, – не знаю.

– У мамы где-то спирт должен быть, – робко вмешался в разговор взрослых Серёжа. – Если хотите, я поищу.

– Поищи, пожалуйста, а то на душе такая слякоть и дрянь, что в пору вешаться. – взмолилась Лиля.

Мальчишка быстро вышел из кухни.

– Думаешь, поможет? – Богомолов спросил просто так, наперёд зная ответ.

– Помочь не поможет, но остроту чувств прибьёт. Прости, Алёша, просто я боюсь, не выдержу.

На кухню вернулся Серёжа. В руках у него был пузырёк тёмно-зелёного цвета.

– Кажется, это он.

Лиля взяла с кухонного стола первую попавшуюся чашку, вылила туда всё содержимое пузырька и залпом опрокинула в рот. Охнула, сморщилась, как сушёная груша, и с трудом вытолкнув из себя воздух, хриплым шёпотом произнесла:

– Неразбавленный!..

– Ты в порядке? – заволновался Богомолов.

– В абсолютном!.. – она резко встала, покачнулась, однако на ногах устояла, жестом остановила Алексея Ивановича, который вздумал её поддержать. – Лёха! Не суетись!..

– Ты дорогу домой найдёшь?

– Не боись!.. Ну, пацаны, выходит, я вам сегодня не нужна… Пойду… Спасибо за угощение… За всё!..

– Нас-то за что благодарить?

– За то, что дали душу отвести… Короче, я же сказала – за всё!.. Вечером позвоню. Пока!.. – и заплетающейся походкой направилась в прихожую.

Когда за Лилей закрылась дверь, Серёжка покачал головой и с тревогой спросил отца:

– Как же она теперь?..

Отец обнял его за плечи.

– Никогда не давай горю сломить себя. Самое последнее дело – ныть и слёзы по щекам размазывать. А Лиля… Она выдержит… Кто через лагерь прошёл, тому сам чёрт не страшен… Прости, Господи!..

Потом они долго пили чай и молчали, изредка посматривая на часы. Ждали, когда придёт срок, чтобы ехать в Склиф.

– Папа, тебе, наверное деньги нужны? – очень серьёзно, по-взрослому спросил Серёжа.

– Да нет, хватает пока. А почему ты спрашиваешь? Хочешь одолжить?

– Зачем одолжить?.. Мы же теперь вместе живём… Просто дать.

– А у тебя что? Лишние завелись?

– Зачем лишние? Мама говорила: Лишних денег никогда не бывает". Погоди, я сейчас.

Он быстро вышел из кухни и через минуту вернулся с пачкой облигаций в руках.

– Вот, – и протянул пачку отцу. – Мама оставила. Это облигации "Трёхпроцентного выигрышного займа". Мама объяснила, что их можно продать в любой сберкассе в любой момент. Конечно, какие-то копейки ты при этом потеряешь, но, в принципе, очень удобно. Как сказала мама, это – "живые деньги". Я тогда удивился, зачем она показала, где они лежат, а сейчас понимаю… Ты, я думаю, тоже.

Богомолов был потрясён. Конечно, она знала, что безнадёжно больна, и сделала всё, от неё зависящее, чтобы Серёжка хотя бы первое время после её… кончины ни в чём не нуждался. Не маялся в длинных очередях в юридических и нотариальных конторах в ожидании оформления наследства.

– Положи их на место, сынок. Пусть себе спокойно лежат. Это мама лично тебе оставила. А нам с тобой и того, что у меня есть, за глаза хватит. Недаром же я с каждой пенсии тысячу откладывал. В деревне денег не много надо. Вот и удалось малость скопить. Я про себя всё думал – зачем?.. Теперь пригодились. Спрячь.