Пётр и Павел. 1957 год
Шрифт:
Зинаида олицетворяла собой само смирение.
Пётр Петрович взял Савву под руку.
– Ну, что?.. Довёз?.. Всё благополучно?..
– Он ещё в машине заснул. Пришлось мне его, как маленького, на руках в номер нести.
– На руках?!..
– Да вы не волнуйтесь, Пётр Петрович. Он лёгонький, словно пушинка. Я его раздел и в койку уложил…
– Савва, ты – гений!..
– Только он спать не хотел, всё порывался встать и лепетал, что "там у нас осталось"…
– Что же ты?.. – с тревогой спросил Троицкий.
Савва
– Я?.. Уложил, одним словом… Да вы не волнуйтесь, я тихонько… Без последствий… Честное слово.
– А он?!..
– Сразу послушался, в момент… Алкаши, по-моему, всего на две категории делятся: на тех, которые, чуть что, сразу в бутылку лезут, и на тех, которые тут же краснеют… Стесняются, то есть. Акимыч, видать, из вторых. Безвредный… Когда я за дверь выходил, он уже сопел и похрапывал.
– Ну, смотри у меня, Савватий!.. Если художества эти тебе с рук сойдут, с меня причитается, а если нет, не сносить тебе головы. Ты меня понял?..
– А почему нет? – ухмыльнулся тот.
Вернулась Зинаида с запонкой в руках:
– Эх, ты!.. "Следопыт"!.. Совсем не умеешь ничего искать!.. – она чмокнула мужа в щёку. – Что бы ты без меня делал, горе моё?..
– Надо вещи всегда на место класть, – буркнуло "горе". – Тысячу раз вам говорить…
И посрамлённый Пётр Петрович быстро вышел из гостиной. К Савве тихонечко подошёл Матюша.
– Савва, покажи пистолет.
– А чего на него смотреть?.. Не игрушка ведь.
– В том-то и дел о!..Ну, пожалуйста, Саввочка, миленький!.. – взмолился парнишка. – У меня только игрушечный, а всамделешный я ни разу ещё в руках не держал!..
– И правильно. Оружие не для забавы сделано, – однако, увидев, что Матюша сильно расстроился, неожиданно предложил: – Ладно… Подержи маленько…
– Ух ты!.. Тяжелющий какой! – восхищённо проговорил парень, взяв пистолет в руки. – Так… Это, значит, дуло… это курок… А эта штучка зачем?
– Это предохранитель, – объяснил Савва. – Когда он вверх поднят, вот как сейчас, пистолет ни за что не выстрелит.
– А если опустить?..
– Тихо!.. Тихо ты!.. Неровен час, ранишь кого! – остановил парня Савватий и забрал у него пистолет. – С оружием баловаться нельзя!.
Мальчишка разочарованно вздохнул.
– Я знаю… А он у тебя зачем?.. Чтобы врагов убивать?
– Для самообороны.
– Ты, Савва, счастливый!.. А вот у меня их нет.
– Кого нет?.. – не понял Савва.
– Врагов. Не успел я ещё ими обзавестись!.. Но ничего, потерплю маленько, а потом обязательно найду. И пистолет тоже у меня будет…
Опять зазвенел телефон, Капитолина сняла трубку:
– Квартира первого секретаря горкома… Говорите же!.. Вас слушают… И чего звонить, когда говорить не хочут?..
В гостиную при полном параде вошёл именинник. На тёмно синем костюме весело позвякивали боевые медали и ордена. Что ни говорите, награды украшают человека, придают всему облику его какую-то значительную
– Дядя Лёша, а вы, что же, не едете? – удивилась Зинаида.
– Да нет, – смутился тот. – Я на твоём торжестве, Петя, вроде белой вороны буду. Уж лучше мы с сестрёнкой вас дома встретим. К тому же мы с ней целую вечность не виделись.
– Ну, как знаешь, – похоже было, что Пётр даже слегка обиделся.
– Ох, и закопались вы сегодня! – недовольно проворчала Валентина Ивановна.
– Не переживай, мать, успеем! – бодрым голосом, словно не было пять минут назад скандала и всеобщей неразберихи, успокоил её сын. – А ну-ка, присядем на дорожку!..
Все сели.
– Пап, у тебя враги есть, – шёпотом спросил отца Матюша.
– Помолчи, – оборвал его Пётр Петрович.
– Нет, скажи. Есть?..
– Есть.
– А где твой пистолет?..
– Я его подальше запрятал, чтобы шалуны, вроде тебя, не баловались.
– Ничего… Ты только не волнуйся… я тебя защитю!.. То есть мы… с Саввой. У нас с ним оружие имеется…
– Будет тебе ерундить!.. Ну, мать…
Пётр подошёл к матери. Та обняла его, перекрестила.
– С Богом, Петруша!..
Савва не выдержал и вмешался:
– Пётр Петрович, время!..
– Я не ерундю, – тихо, но отчётливо произнёс Матюша.
– Поехали!..
Когда за ними закрылась дверь, Валентина Ивановна виновато поглядела на брата.
– Что ты смотришь на меня… так?.. Думаешь, не права?.
Алексей покачал головой.
– Зря ты так… Почему про Павла ничего не сказала?..
– Пусть напоследок порадуется, – безпомощно попросила она. – Больше ведь уже не придётся. Рухнуло наше семейное счастье!.. В тартарары полетело!.. Завтра с утра начнём жизнь сызнова… А как?!.. Не представляю. А про потом и подумать страшно!.. Меня-то рядом не будет! Кто его поддержит?.. Кто за руку возьмёт и на правильный путь наставит?.. Он у меня, как младенец несмышлёный. Ничего сам ни решить, ни сделать не может… Я его по жизни, как собачонку, за собой на привязи таскала!.. Думала, только так смогу от беды уберечь, глупая. За что Ты нас так караешь, Господи?!.. За что?.. – и заплакала жалобно, как маленькая, всхлипывая и вытирая то и дело глаза и нос.
Алексей нежно погладил её морщинистую руку, судорожно сжимавшую край пледа.
– Ты поплачь, Валечка… Поплачь… Раскаянье всегда на пользу нам… И слёзы свои от меня не прячь… Я всей душой…
– Если бы ты только знал, Алёшка!.. Если бы знал!.. – повторяла она, хлюпая носом, совершенно забыв про носовой платок.
– Поверь… Я всё понимаю… – брат гладил её руку, изредка целовал, в глазах его тоже стояли слёзы.
– Ничего ты не понимаешь!.. И не знаешь ты ничего!.. – Валентина Ивановна вдруг вырвалась от него, вытерла сырость под глазами и будто бы подобралась вся, в комок сжалась. Алексей подивился: каков характер!..