Пётр и Павел. 1957 год

Десницкий Сергей Глебович

– Петруша… Ради Бога, прости меня… не знаю, что со мной сделалось… Какое-то затмение нашло… Не сердись…

Пётр вздохнул с облегчением:

– Ты меня так напугала!.. Да, мать, нервы у тебя в сплошном безпорядке. Лечиться надо…

В дверь просунулась вихрастая всклокоченная голова молодого человека с маленьким остреньким носиком.

– Пётр Петрович!.. Недовольство руководящих партийных и советских кадров города грозит перерасти во всенародное восстание!.. Кадры хочут выпить!.. И всё!..

– Скажи алчущим кадрам: мы идём, – стараясь придать

голосу звенящую бодрость откликнулся Троицкий. Голова тут же скрылась. – Ну, дорогие мои!.. Нехорошо гостей так надолго без выпивки оставлять. Пошли!..

– Вы идите, а мне дайте хотя бы пятнадцать минут, – Зиночка не просила, умоляла. – Я должна привести себя в порядок… Пётр, я тебя очень прошу!.. Ну, чего тебе стоит?..

– Так и быть. Даю фюнф минут, после чего вынужден буду применить насилие. Дядя Лёша, за мной!..

– Нет!.. – вскинулась Зинаида. – Оставьте Алексея Ивановича со мной!.. Пожалуйста!.. Мы позже вместе придём… Мне без него страшно.

– Ох, уже эти мне дамские штучки!.. – недовольно пробурчал Троицкий, но решил всё же подчиниться женскому капризу и обратился к сыну: – А ты, Матвей Петрович?.. Надеюсь, ты-то меня одного не оставишь?..

Мальчишка был безгранично горд. Отец говорит с ним, как со взрослым!

– Никогда и ни за что! – последовал решительный ответ.

Все ушли. Зинаида встала со стула и начала быстро ходить по комнате. Взад-вперёд. Взад-вперёд. От двери до камина. От камина до двери. Щёки её пылали, глаза светились ярким лихорадочным блеском.

– Думай!.. Думай!.. – шептала она. – Выход обязательно где-то есть!.. Не бывает безвыходных ситуаций!.. Об этом мне ещё Павел говорил… Значит так… Забрать Матвея, и бежать из города!.. Но куда?.. Сейчас сообразим… В Москву к Николаше Москалёву?.. Безсмысленно: он этот вариант за пять минут вычислит… Может, к тёте Люсе, но… Не знаю, жива ли она?.. Хотя, впрочем… – она вдруг резко остановилась и, обратившись к Богомолову, решительно предложила: – Алексей Иванович… Дядя Лёша!.. Мы с Матвеем к вам поедем!..

– Куда поедете? – не понял тот.

– К вам в Дальние Ключи. Примете?..

– То есть как это… "ко мне"?.. – Богомолов был ошарашен.

– Как бы в гости, пожить… Может, год… может, полтора… В конце концов Павел должен будет понять, что после такого длительного отсутствия, никаких прав у него практически не осталось, и откажется преследовать меня и сына. Просто и гениально.

Резко прозвенел телефонный звонок. Оба вздрогнули, обернулись.

Зинаида в ужасе прошептала:

– Это он!.. По мою душу пришёл… Я не возьму трубку!.. Ни за что не возьму!..

Отвечать пришлось Богомолову:

– Я вас слушаю… Нет… Это не Пётр Петрович… Да… Конечно…

И вдруг в густой звенящей тишине раздался голос Валентины Ивановны.

– Дай мне трубку!.. Я сама с ним поговорю. Мне есть, что сказать ему, что ответить!..

На пороге гостиной в своём инвалидном кресле торжественно восседала хозяйка дома.

Богомолов положил трубку на рычаг:

– Валечка, это не Павел.

– А

кто же?

– Какая-то женщина просила передать, что как только Пётр Петрович появится дома, пусть немедленно позвонит Вениамину.

– Какому Вениамину? – вздрогнула Валентина Ивановна.

– Вот этого она как раз и не сказала. И номера не оставила. Очевидно, думала, что или ты сама, или кто-то из твоих домочадцев знает, о ком идёт речь.

– Уж не Венька ли Генкин опять на горизонте появился?.. Ну, с Пашкой он дружбу водил, это точно!.. Но с какого боку Пётр в его знакомцах оказался?!.. Ума не приложу!.. Ну, попадись он мне только в руки…

Договорить ей не дали, двери гостиной распахнулись, и все гости в полном составе с наполненными бокалами в руках возникли на пороге. Вперёд вышел молодой человек с остреньким носиком. Откашлялся и, как подобает опытному конферансье, объявил:

– Выступает сводный хор партактива города Краснознаменска! Композитор Водкин – Петров!.. Слова народные!.. Торжественная кантата "Зиночка-Зинул я"!.. Исполняется впервые!..

Ответственные партработники, надувая щёки, стали изображать оркестр: "Пам-пу-па– пам-па!..", а молодой человек тоненьким дискантом запел:

– Ах, Зина, Зина, Зиночка!

С ней случай был такой:Была для Пети ЗиночкаПодругой боевой!Было она хозяюшкой!Была она женой!Притом слыла красавицейТакой, что ой-ой-ой!..

И хор подхватил своего солиста:

“Ля-ля-ля-ля-ля-ля…”

Было забавно наблюдать, как далеко не юные ответственные товарищи с невероятным усердием и очень серьёзными лицами подскакивали, выбрасывая ноги вверх, стараясь изобразить что-то среднее между кан-каном и русской плясовой. На последнем такте припева все они в полном составе упали на колени и, протянув руки к хозяйке дома, завершив своё выступление финальным аккордом:

– Не может быть!..Представь себе!..Такой, что ой-ой-ой!..

И поднялся всеобщий гомон:

– За боевую подругу!..

– При чём здесь это?.. За очаровательную женщину!..

– За первую красавицу нашего города!..

– Ничего подобного!.. Области!..

– Выше бери, всего Союза!..

– Ура, товарищи!..

– Ура-а-а!..

Надо отметить, руководящие товарищи кричали "ура!" довольно громко и достаточно стройно. Сказалась многолетняя привычка.

Неизвестно откуда в руках молодого человека появился второй бокал с шампанским. Он почти силой всучил его Зинаиде Николаевне, и теперь "сводный хор" грянул другую песню: