Пётр и Павел. 1957 год

Десницкий Сергей Глебович

– Ты, Валя, не волнуйся… С Петром всё хорошо, – успокоил Алексей Иванович. – А тебе действительно лечь не помешало бы…

– Конечно, – поддержала его Зинаида. – Врач вам сказал…

– Я сама себе врач!.. Везите меня в спальню!.. – приказала сурово, жёстко. Характера ей было не занимать.

– Чур, я бабушку повезу!.. Чур, я!.. – обрадовался Матюша.

– А тебя ничто не берёт, – покачав головой, то ли укорила, то ли пожалела его Капа. – Всё-то тебе игрушки!..

На мальчишку её слова не произвели никакого впечатления.

– Бабаня!.. Поехали!..

Би– бип! – он зафырчал, затарахтел, как грузовик, и повёз Валентину Ивановну из гостиной. Капитолина пошла за ними: вдруг хозяйке что понадобится.

Зинаида вздохнула, присела на краешек стула.

– Как она меня напугала!.. В последнее время часто с ней подобные сюрпризы случаются. Сегодня утром, знаете, чем меня огорошила?.. "Я, – говорит, – Зинаида, не сегодня-завтра помру, так вы меня в синем платье похороните!.." Представляете?.. "В том, что с белым воротничком. На голову белый платок ситцевый, и гроб, чтобы самый простой, сосновый. Брату Алёшке дайте знать. Может, захочет проститься…" Я протестовать: " Да что вы, мама, такое выдумали?!.." А она ни в какую! "Не спорь!.. Мне лучше знать!.. И я тебе это не для красного словца сказала. Учти, что бы ни случилось, Петра не бросай!.. Дай мне слово… а лучше поклянись!.."

– А вы что же? – спросил Богомолов.

– А куда деваться?.. Поклялась. И знаете, так жутко стало!.. До мурашек, честное слово.

– Ну, смерть в нашем возрасте, это ещё не самое страшное, – "успокоил" её Алексей Иванович.

– Да что вы такое говорите?!.. – набросилась на него Зинаида. – Страшнее смерти ничего быть не может!..

Алексей Иванович усмехнулся… Как наивны неверующие люди!.. Большинство из них полагает смерть наказанием и не видит в ней награды или избавления. Интересно, что бы они сказали, если бы их приговорили к вечной жизни на земле? Вряд ли бы слишком обрадовались. Безконечно терпеть унижения, обиды, болезни?.. Далеко не каждый согласится на эту пытку добровольно. Потому и не стал с ней спорить Богомолов, только спросил:

– Что же это Пётр с вами не приехал?

Щёки Зинаиды покрыл лёгкий румянец. Она понимала щекотливость положения мужа, но тут же бросилась на его защиту:

– Пятьдесят лет не каждый день бывает. Сколько ради него в "Нефтехимике" народу собралось!.. Не мог он всё бросить, не мог испортить людям настроения!.. В данном случае Пётр уже не себе принадлежал – народу. Он ведь не последний человек в Краснознаменске, и его юбилей – событие, если хотите, общегородского масштаба. Он – власть!..

– Тяжёлая ноша, – Богомолов полностью с ней согласился, но затем не удержался и прибавил, между прочим: – Редко, кто под ней не сгибается…

Однако Зинаида намёка то ли не поняла, то ли не заметила.

– Как хорошо, что вы с мамой рядом оказались. Капа без вас совсем потерялась бы. Спасибо вам.

– Меня благодарить не за что, – просто ответил Алексей Иванович.

– Савва! – позвала Зинаида. Оказывается, всё это время персональный шофёр и личный телохранитель первого секретаря горкома, не подавая признаков жизни, просидел на пуфике возле двери. Определить, как отнёсся он

ко всему происходившему в гостиной, было невозможно: ничем он не выдал себя, ни один мускул не дрогнул на его равнодушном лице. Позиция стороннего наблюдателя тем и хороша, что позволяет следить за происходящим, не давая ему никаких оценок. Ни положительных, ни, Боже упаси, отрицательных.

– Что вы, Зинаида Николаевна? – спросил холодно, равнодушно, словно не было только что сердечного приступа у старой хозяйки, и вообще весь этот долгожданный юбилей шефа не находился под угрозой срыва.

– Немедленно лети к Петру Петровичу!.. Передай, с мамой всё в порядке, гостей отменять не будем! – обернувшись к Алексею Ивановичу, она извинилась. – Я пойду, в порядок себя приведу. Ладно? – и быстро вышла за дверь.

– Понял, – ответил Савва и уже собрался было уходить, но Богомолов задержал его.

– Простите… Не знаю вашего отчества?..

Савва усмехнулся:

– Отчество у меня – язык сломаешь!.. Ексакустодианович.

– Как?!.. Как?!.. – Алексей Иванович впервые слышал подобное.

Довольный Савва хмыкнул.

– Дед над батяней вволю поиздевался: Ексакустодианом назвал. Не удивляйтесь: имя, как имя. Христианское… Его и в святцах найти можно А вот отчество из него получается – без ста граммов не осилишь. Пацаны батяню Кустодием звали, а девки – Дианушкой. Вы уж на свой вкус выберите: или Кустодиевич, или Дианович. Большинство, впрочем, первое предпочитают.

– Понятно… – от неожиданности Богомолов слегка растерялся.

– Так что вы лучше попросту: в этом доме меня Саввой кличут. Договорились?..

Наглость этого человека обезоруживала, но за свою жизнь Алексей Иванович встречал наглецов и похлеще.

– Что же вы, Савватий, мою записку Петру Петровичу не отдали?

– Не смог.

– Что так?

– По дороге потерял. У меня в кармане прореха, так записка, подлая, в неё провалилась, – нахально глядя в глаза Богомолову, весело сказал Савва.

– Вы бы зашили её…

– Кого?.. Записку?..

– Прореху!.. Или, на худой конец, булавкой закололи, – краснея, посоветовал ему Богомолов.

– В другой раз – обязательно!.. – тот утробно хмыкнул.

Прозвенел звонок, Савватий подошёл к телефону:

– Слушаю… Мгу… Мгу… Я знаю… Глаз не спускайте… А если что… Ты меня понял?.. Привет! – он положил трубку на рычаг, взглянул на Алексея Ивановича и широко, во весь рот улыбнулся. – Из "Нефтехимика" звонили: юбилей на коду пошёл. Ждите, скоро вся гоп-компания тут окажется.

В гостиную вернулась Зинаида. Она аккуратно причесала растрепавшиеся волосы и переодела вечернее платье: сменила его на более скромное, но тоже нарядное.

Савва что есть силы стукнул ладонью по своему колену:

– Ладно!.. Мне за шефом пора. Надеюсь, больше у вас ко мне вопросов не имеется?.. – и, не получив ответа, безшумно вышел тихонько закрыв за собой дверь.

– Правда интересный человек? – спросила Зинаида. – Не знаю, что бы мы без него делали?

Богомолов в ответ пробормотал что-то не слишком членораздельное.