Письма к Евгении или Предупреждение против предрассудков
Шрифт:
И тем не менее считается, что это неизвестное нечто, по своей сущности совершенно отличное от тела, оказывается в состоянии приводить тело в движение,- тайна совершенно непостижимая. Мы видели, что эту духовную сущность объединяют с материальным телом и объявляют, будто бы она руководит его действиями. Так как считалось, что материя не может ни мыслить, ни чувствовать, ни желать, было решено, что все эти процессы станут понятнее, если их приписать существу, представления о котором еще менее ясны, чем наши знания о материи. И вот, чтобы объяснить связь тела с душой, пришлось изобрести множество совершенно необоснованных пред положении. Наконец, будучи не в состоянии преодолеть все трудности, вытекающие из двойственной природы человека и из признания, что в человеке воплощено существо, отличное от него, богословы прибегли к утверждению, что союз тела и души - великая тайна;
Вот к чему сводится метафизический язык безудержных мечтателей, которые уже много веков твердят нам о душе и ее нематериальной сущности, о которой они не имеют никакого понятия, о духе, то есть о существе, совершенно недоступном познанию; вся эта богословская болтовня сводится к пышным словам, импонирующим невеждам, но, в сущности, выдающим незнание того, что такое душа; богословы называют духом всякую причину, природа и способ действия которой им неизвестны; они утверждают, что бытие и деятельность духа - результат всемогущества бога, сущность которого еще более чужда человеку и еще более непостижима и сокровенна, чем даже сама человеческая душа. Все эти ничего не говорящие слова составляют премудрость богословов всего мира, которые смыслят во всем этом, право же, сударыня, не больше вашего.
Если вы хотите составить себе хоть сколько-нибудь ясное представление о себе самой, отбросьте предрассудки богословия, повторяющего слова, не связанные ни с какими ясными понятиями; отличая душу от тела, богословие тем самым лишь умножает число неразумных существ и делает еще более непонятными и темными и без того смутные понятия человека о самом себе. Наши представления окажутся, по крайней мере, и проще и точнее, если мы, познавая себя, будем руководствоваться природой, опытом и разумом; эти источники наших знаний докажут нам, что человек воспринимает мир посредством материальных органов своего тела, что он видит только глазами, осязает только кожей, слышит только ушами, и если ни один из этих органов не получил толчка извне, не был предварительно возбужден,- человек не может иметь ни представлений, ни мыслей, ни памяти, ни понятий, ни суждений, ни желаний, ни воли. Опыт покажет нам, что только телесные, материальные существа в состоянии воздействовать на телесные органы и что без этих органов так называемая душа не могла бы ни думать, ни чествовать, ни желать, ни действовать. Все убеждает нас в том, что душа подвержена тем же изменениям, что и тело: она развивается, становится зрелой, стареет и слабеет вместе с телом; и, наконец, все говорит нам, что она должна и умереть вместе с ним, если не предположить, что человек сможет ощущать, уже не имея органов для ощущений, что он сможет видеть и слышать, не имея ни глаз, ни ушей; что он сможет иметь представления и перерабатывать их своим рассудком, не получая впечатлений из физического мира; что он, наконец, сможет наслаждаться или страдать, не имея нервов и утратив чувствительность.
Таким образом, все доказывает, что наша душа есть не что иное, как наше тело, рассматриваемое с точки зрения некоторых его действий, менее доступных точному познанию, чем другие. Все убеждает нас в том, что без тела душа - ничто и что все действия, приписываемые душе, прекратятся с разрушением тела. Наше тело - машина, которая при жизни способна к действиям, обозначаемым теми или иными словами; чувство и есть одно из таких действий; мысль - другого рода действие; суждения - опять-таки особое действие, и так далее Эти процессы происходят внутри нас, и наш мозг - это тот очаг или орган, где они протекают. Если эту машину испортить или сломать, она потеряет способность производить нужный эффект или выполнять нужные действия. Наше тело тогда подобно часам, которые перестают указывать время и звонить, когда их сломают.
Итак, прекрасная Евгения, перестаньте печалиться о жребии, ожидающем вас, когда вы уже не будете существовать. Со смертью тела прекратит существование и душа; пожирающий огонь, которым ей угрожают церковники, не поглотит ее; она уже не будет испытывать ни радости, ни печали, ее не будут занимать ни веселые или грустные мысли, ни радостные или мрачные представления. Мы чувствуем и мыслим лишь через тело; только благодаря телу мы радуемся или печалимся, испытываем счастье или горе; тело, разложившись, уже не будет получать восприятий, не будет иметь ощущений, и, следовательно, не будет ни представлений, ни памяти; частицы, на которые распадется тело, утратят
Наши богословы прекрасно понимали, что душа, которую они совершенно неосновательно отделили от тела, не в состоянии что-либо делать без этого тела, и поэтому им пришлось признать еще одну смехотворную догму, изобретенную впервые персидскими магами и известную под| названием воскресения. Эта догма предполагает, что распавшиеся частицы тела в один прекрасный день снова должны соединиться и вернуться к исходному состоянию. Это необычайное явление совершится, если частицы нашего разложившегося тела, из которых одни превращаются в землю, другие переходят в растения, животных и любые другие существа,- если, повторяю, эти частицы, смешавшиеся с водой или растворенные в воздухе, входившие в тела различных людей, снова соединятся и воспроизведут тот индивид, тело которого они когда-то составляли. Если вы не можете себе представить этого процесса, богословы снова скажут вам, что это глубочайшая тайна, недоступная нашему пониманию; они будут уверять вас, что воскресение - это чудо, сверхъестественный акт божественного могущества. Так они разделываются с любым возражением, предъявляемым здравым смыслом.
Если вы, сударыня, почему-либо не захотите удовлетвориться столь высокими соображениями, противными здравому смыслу, они постараются обольстить вашу фантазию, нарисовав перед вами заманчивые картины несказанного блаженства, уготованного в раю телам и душам людей, уверовавших в их бред; если же вы откажетесь поверить им на слово, они пригрозят вам вечным гневом милосердного бога; они запугают ваше воображение жестокими пытками, предназначенными всеблагим богом для большинства его творений.
Но стоит вам только трезво подумать, и вы почувствуете лживость всех этих обещаний и угроз, изобретенных лишь для обольщения и устрашения простаков. Если правда, что человек может пережить себя, то бог, вознаграждая его обещанными милостями, вознаградил бы лишь себя самого; а наказывая, он покарал бы его лишь за то, что он не заслужил милостей, в которых ему было отказано по жестокосердию самого же бога. Такое поведение можно назвать ребячливым или варварским; и то и другое одинаково недостойно премудрого и всеблагого бога.
Если ваш ум, найдя в себе силы противостоять всем ужасам, которыми христианская религия стремится запугать своих приверженцев, окажется в состоянии хладнокровно взвесить те ужасающие обстоятельства, которыми, как говорят, будут сопровождаться изощреннейшие муки, уготованные богом жертвам своего возмездия, вы поймете, что они невозможны и совершенно несовместимы со всеми теми представлениями о божестве, которые нам внушаются. Одним словом, вы признаете, что возмездие в жизни загробной - не что иное, как призрак, выдуманный для помрачения человеческого разума, изобретенный. Для того, чтобы обмануть и сбить с толку людей, чтобы навсегда лишить их спокойствия и превратить в послушных рабов духовенства.
Нам говорят, что загробные муки ужасны, но это никак не вяжется с представлением о божественной благости; нам говорят, что эти муки будут вечными, но это не соответствует представлению о боге справедливом, который должен бы соразмерять наказания с проступками и, стало быть, не может вечно наказывать за мимолетные грехи, имевшие лишь временные следствия. Нам отвечают, что грех против бога - вина беспредельная и что, следовательно, божество, не нарушая справедливости может мстить и карать по-божески, то есть беспредельно. Тогда я скажу, что такой бог не может быть назван всеблагим; что он мстителен, а это свойство всегда доказывает слабость и малодушие. И, наконец, я скажу, что среди несовершенных существ, составляющих человечество, не найдется, пожалуй, ни одного, которое, не побуждаемое ни выгодой, ни страхом, и не будучи безумно, согласилось бы навеки покарать своего обидчика, уже лишенного возможности ему вредить. Калигула (1) находил наслаждение в созерцании мук несчастных, истребляемых им в собственных выгодах. Но какая же выгода богу от мучений, к которым он приговорит грешников? Позабавят ли его эти мучения? Послужат ли эти страшные наказания к исправлению других грешников? Принесут ли какую-нибудь пользу примеры божественной строгости живым, которые не смогут быть свидетелями наказания? Наконец, не будет ли самым поразительным из всех чудес, если тела грешников окажутся в состоянии, не разрушаясь, вечно испытывать предназначенные им страшные муки?