Письма к Евгении или Предупреждение против предрассудков

Гольбах Поль-Анри Дитрих

Вследствие того, что церковь требовала постоянного внимания государей к своим делам, последние не в состоянии были должным образом заботиться о благополучии своих подданных; народ же, часто принимая сторону священников, сам отстранял от себя заботы государей. Правители оказывались нередко слишком слабы, чтобы противостоять этим неразумным стремлениям; они уступали церкви и заключали с нею союз. В тех же случаях, когда пытались действовать наперекор церкви, они наталкивались либо на открытое сопротивление, либо на тайные подкопы и западни. Если же правители подчинялись воле духовенства, им приходилось малодушно приносить ему в жертву счастье и спокойствие своих подданных. Как часто рука мятежного цареубийцы получала оружие из рук высокомерного и мстительного духовенства против достойнейшего государя! Под предлогом мести за самого бога священники обрушивали свою ярость на самих монархов, если те не выказывали готовности подчиниться их игу. Одним словом, мы видим, что духовенство во всех странах и во все времена отличалось самым разнузданным самоуправством. Мы то и дело видим,

как по его милости целые империи разделялись на два враждующих лагеря, как опрокидывались троны, умерщвлялись монархи, народы поднимались на восстание; и если мы только захотим глубже проникнуть в сущность дела, мы узнаем, что источником и двигателем всех этих потрясений всегда были честолюбие, алчность и тщеславие духовенства. Итак, религия часто приводила к анархии и потрясала империи, опорой которых она себя считает.

Государи пользовались спокойствием и миром только тогда, когда постыдно склонялись перед духовенством, подчинялись его капризам и, раболепствуя перед ним, уступали ему управление страной. Тогда светская власть была целиком подчинена церкви, а государь был лишь первым ее служителем; часто церковь поручала ему подлую роль палача; она делала его исполнителем своих кровожадных приговоров; она заставляла его обагрять руки в крови своих подданных, приговоренных ею к казни; она делала его явным орудием своей мести, своего террора, своих тайных пороков 1. Вместо того чтобы трудиться для счастья своего народа, государь угодливо подвергал пыткам, преследовал и казнил своих честных граждан и возбуждал против себя ненависть тех, для кого должен бы быть отцом; и все это делалось, чтобы удовлетворить непомерное тщеславие и ненасытную корысть нескольких священников, всегда чуждых народу, который их кормит, признающих свою родину только для того, чтобы ее поработить, безнаказанно терзать, обирать и объедать.

Вам не придется, сударыня, много раздумывать, чтобы убедиться в том, что я нисколько не преувеличиваю. События самого недавнего времени доказывают, что и в наш просвещенный век государства беззащитны против тех потрясений, которые по воле священников претерпевались народами. Вы сотни раз возмущались при виде трагических безумств, на которые шли люди по самым ребяческим поводам. Вы содрогались при виде страшных последствий самых смехотворных диспутов, недостойных внимания разумных существ. Вы трепетали вместе со всеми добрыми соотечественниками от страшных злодейств, совершённых в опьянении фанатизмом, для которого нет ничего святого. И, наконец, вы видели непрерывную борьбу светской власти с мятежниками, считавшими, что совесть или интересы религии вынуждают их восставать против самых разумных и справедливых законов.

Наши предки - люди более набожные и менее просвещенные, чем мы - были свидетелями еще более страшных событий; они пережили гражданские войны, заговоры и открытые союзы, организованные церковью против государей; они видели нашу столицу, затопленную кровью (1); два монарха один за другим были умерщвлены по воле разъяренного духовенства, раздувавшего по всей стране пожар мятежа (2). Наши предки видели королей, воюющих с собственными подданными; они видели знаменитого властелина, запятнавшего свои имя и славу незаконными преследованиями подданных, которые могли бы спокойно жить и трудиться на благо отечества, если бы пользовались свободой совести; наконец, они были свидетелями того, как тот же самый государь, одураченный ложной политикой, диктовавшей нетерпимость, вместе с протестантами изгнал из своей страны искусства и мануфактуры, заставив лучших людей искать убежище у наших врагов (3).

Мы видим, что в Европе религия всегда оказывает влияние на светские дела; церковь управляет государями; она расчленяет христианские народы и натравливает их друг на друга только потому, что духовные пастыри этих народов не договорились о той или иной догме. Германия разделена на два непрестанно враждующих между собой лагеря. Протестанты всюду оказываются исконными врагами католиков; они относятся к католикам с величайшим недоверием и опаской, а католики вслед за своим духовенством враждуют против всех, кто не разделяет их лживого и рабского вероучения. Вот каковы, сударыня, те блага, которые несет религия народам. Нам, конечно, тотчас же скажут, что во всех страшных событиях повинны человеческие страсти, а не христианская религия, которая проповедует милосердие, согласие, снисходительность и мир. Но стоит нам лишь подумать о принципах христианства, как мы тут же заметим, что они несовместимы со всеми этими прекрасными словами, которые претворялись в жизнь только в тех случаях, когда христианское духовенство не было в состоянии преследовать своих врагов и обрушивать на них всю силу своей ярости. Поклонники бога ревнивого, мстительного, кровожадного - таков со всей очевидностью бог иудеев и христиан - не могут быть ни сдержанны, ни терпимы, ни человечны. Поклонники бога, которого могут оскорбить мысли и убеждения его слабых творений, который присуждает к вечным мукам, к истреблению всех, исповедующих иное вероучение, точно так же неизбежно должны быть нетерпимы, жестоки и злопамятны. Люди, поклоняющиеся богу, не пожелавшему говорить на языке, доступном его творениям, богу, который явил себя своим избранникам только для того, чтобы сбить их с толку, вселить в них полную неуверенность и вечные сомнения, никогда не смогут прийти к единомыслию в истолковании воли этого бога; напротив, между ними неизбежно должны возникать непрестанные споры по поводу двусмысленных предсказаний, непостижимых тайн, сверхъестественных предписаний, которые, кажется, выдуманы лишь для того,

чтобы подвергнуть жесточайшей пытке человеческий разум, породить раздоры и распри, прекращаемые только силой.

Незачем поэтому удивляться, что от самого начала христианства не было дня, чтобы наши священники не спорили. Можно подумать, что бог послал на землю своего сына только затем, чтобы символ веры стал яблоком раздора для самой церкви и всех верующих. Служители церкви, основанной самим Христом, обещавшим ей свою помощь и благодать святого духа, никогда не могли прийти к полному единомыслию. Мы видим, что в некоторые эпохи наша непогрешимая церковь почти в полном составе предавалась заблуждениям и ересям. Вам известно, сударыня, что в четвертом веке, по признанию самих богословов, почти все святые отцы церкви чуть было не впали в арианство (1), заключавшееся - ни больше, ни меньше - в отрицании божественной сущности Иисуса Христа. Нужно думать, что дух божий очень основательно отвратился от своей церкви, если ее служители разошлись во мнениях по поводу самой главной догмы христианства.

Несмотря на непрекращающиеся диспуты и споры, церковь считает себя вправе устанавливать истинные доктрины для всех верующих христиан; она все-таки не перестает считать себя непогрешимой; и если протестантские богословы отказались от этой нелепой и высокомерной претензии, это не мешает и им требовать от своих последователей полного подчинения постановлениям, выдаваемым за божественные внушения. Находясь в постоянных распрях, священники то и дело проклинали друг друга, предавали анафеме, отлучали от церкви; каждая секта упрямо держалась собственных позиций и всех инакомыслящих считала еретиками; и только сила в состоянии была покончить со всеми церковными спорами, прекратить диспуты и установить общепринятое вероучение. Те из священников, которым удавалось привлечь на свою сторону государей, признавались правоверными, то есть выдавали себя за единственных носителей истинной веры; и тогда, пользуясь достигнутым авторитетом, они с варварской жестокостью преследовали и уничтожали своих противников.

Что бы ни говорили наши богословы, нам не стоит большого труда понять, что христианское вероучение в конечном счете устанавливалось всегда властью императоров и королей; богословские догмы, якобы наиболее угодные богу, в каждой стране преподавались народу посредством вооруженной силы; истинной оказывалась всегда та вера, которую исповедовал государь; правоверными считались всегда те, кто обладал достаточной властью и силой, чтобы истребить врагов, которые объявлялись врагами самого бога. Другими словами, действительно непогрешимыми были государи; именно их мы и должны считать истинными основателями веры; именно они во все времена определяли, какую религиозную доктрину следует принять, какую - отвергнуть; и, наконец, только они решали, какую принять их подданным религию.

С тех пор как христианство было принято в некоторых странах, внимание их государей почти целиком поглощали религиозные дела. В одних случаях правители, ослепленные суеверием, подчинялись священникам; в других же государям приходилось из осторожности считаться со священниками, превратившимися в вожаков толпы, у которой не было ничего более святого и великого, чем служители божества. И в первом, и во втором случаях никто не считался с принципами здравой, разумной политики; ею приходилось малодушно пренебрегать будто бы ради интересов самого же государства. Мы видим, как имении вследствие предрассудков и суеверий самих государей церковь в эпохи невежества завладевает огромными богатствами; люди считали, что, задаривая священников, они обогащают самого бога - бога бедняков, объявившего себя врагом богатства. Дикие и аморальные воители, надеясь искупить свои преступления, учреждали монастыри и раздавали громадные состояния людям, давшим обет бедности. Вознаграждать праздных бездельников считалось высокой заслугой перед всемогущим богом, а праздность почиталась величайшим благом, так как она позволяла убивать время в молитвах, будто бы столь необходимых народу. Таким образом, благодаря суеверию государей, знатных людей и народа духовенство приобрело богатства и власть; монашество почиталось подвигом, а самые никчемные и опасные люди получали самые высокие и богатые награды, пользовались наибольшим почетом; их осыпали благодеяниями, привилегиями, льготами; они обладали полной независимостью; все это давало им огромную власть в стране; так чрезмерная набожность государей возвеличивала духовенство настолько, что оно восставало на тех же государей, диктовало свои законы и безнаказанно сеяло в стране смуты и раздоры.

Достигнув такого могущества и величия, церковь оказалась опасным противником государей; им приходилось либо подчиняться ее игу, либо вести с ней борьбу. В тех случаях, когда монарх уступал церкви, он становился ее рабом, орудием ее козней, малодушным исполнителем ее власти; тогда же, когда государь отказывался подчиняться церкви, священники подвергали его самым жестоким испытаниям; они предавали его анафеме, именем бога возмущали против него народ; страна распадалась на два лагеря, боровшихся - один за царя небесного, другой за царя земного; земному властителю стоило большого труда удержаться на престоле, расшатываемом, а то и разрушаемом по воле священников. Было время, когда власть государя в Европе и спокойствие страны находились целиком в руках одного из представителей церкви и зависели только от его каприза; в это время невежества, смут и религиозного фанатизма, столь благоприятных для церкви, бессильный и нищий государь, окруженный таким же нищим и жалким народом, оказался в полном подчинении у римского папы, который в любую минуту мог распорядиться его судьбой, поднять против него подданных и обречь его на гибель.