Пластмассовый космонавт
Шрифт:
– А если я скажу, что впервые увидела вас среди бутербродов с кабачковой икрой и селёдкой на засаленной газете во время поэтического «квартирника» у некоего сценариста, – насмешливо заинтриговала журналистка.
– Исключено. Я бы запомнил ваше лицо. Эти фиалковые глаза…
– Эти силиконовые линзы… – передразнила его Таня. – Я ношу их с 18 лет, и иногда меняю цвет. Мне нравится что-то менять в себе, сегодня я брюнетка, завтра блондинка. А потом вообще могу побриться наголо.
Павел немного оторопел от такой лихости, впрочем, быстро взял себя в руки:
– Всё равно я бы запомнил. У меня память на лица, особенно женские.
– Я
– А-а, кажется вспомнил! Коммуналка, где вы меня увидели, располагалась над знаменитым гастрономом «Елисеевский»? – уточнил мужчина.
Таня холодно поправила:
– Нет, в киношном доме на «Мосфильмовской». И не коммуналка, а нормальная «двушка». «Квартирник» собирал сценарист, кажется по фамилии Абадашьянц. И не пытайтесь подловить меня на лжи! Я не подозревала, что знаменитый Павел Беркут такой…Учтите, когда вы слетаете на Луну наш журнал «Тайм» наверняка объявит вас «человеком года», все будут думать, что вы, как это у вас говорят: «рыцарь без страха и упрёка», а вы…
Перчатка была брошена! Павел хмыкнул и с интересом посмотрел на умную, дерзкую американскую «штучку», которая совсем не была похожа на советских журналистов. Просто «акула пера»!
Перехватив его удивлённый, уважительный взгляд, она перешла в контратаку:
– Ведь ваша ракета действительно имеет массу неисправностей? Что вы чувствуете в глубине души, будучи вынужденным лететь на ней?
Мужчина скрестил руки на груди и с тонкой улыбкой на губах покачал головой:
– И всё-таки…за кого вы меня держите, леди? Неужели вы думаете, что мне не известны ваши журналистике штучки! У вас ведь диктофон в сумочке. И наверняка он включён… Не надейтесь, что я скажу вам что-то более того, что вы можете прочитать в наших газетах.
– В ваших газетах всё публикуется слишком официально, а я хочу показать человека, идущего на подвиг!
– Обычная работа.
– Вот и расскажите об этом. Мне всё интересно. Я буду задавать вопросы, а вы…
– Простите, мисс, но я уже сказал: я человек военный, у нас так не положено, – холодно повторил Павел. – Не думаю, что моему руководству понравиться, что я имею несанкционированные контакты с иностранной прессой. Вот приходите на пресс-конференцию.
– И всё же подумайте, я просто хочу сделать профессиональный, честный материал – крикнула ему в спину Таня.
Вернувшись в машину, Беркут застал Архипова листающим какой-то журнал. Выяснилось, что его оставила на заднем диване американка – скорее всего умышленно. Журнал был на английском языке, которым певец совершенно не владел. Бегло посмотрев фотографии, он протянул сувенир новому приятелю:
– Здесь по твоей части.
От «Метрополя» помчались назад. Снова всё повторялось: стрелка на спидометре подрагивает у отметки в 200 километров в час, визг покрышек на поворотах, лихие пролёты на красный свет светофора. А в салоне по контрасту с бешенной гонкой тихо звучит из автомагнитолы меланхолично-задумчивая испанская гитара. Только теперь за рулём сидел сам хозяин.
– А ничего девочка, – рассуждал Архипов, – и на тебя сразу запала… Оно и понятно: ты – настоящая «звезда» мирового масштаба! Я по сравнению с тобой так – погулять вышел. Девочке твоё внимание гораздо приятнее. Хоть взял у неё телефончик-то?
– Слишком молода для меня.
– Американка? – будто снова удивился этому обстоятельству певец и улыбнулся собственным воспоминаниям. – Была у меня одна американка… Джессика звали – не женщина, а необъезженный мустанг! Негритянка, – море темперамента… А в общем, я тебя понимаю: «барышня из недружественной державы» и всё такое… А ты человек военный, офицер ВВС!
На огромной скорости влетели в ярко освещённый туннель, прямо в хост жёлтой милицейской «Волге» с большими синими буквами «ГАИ» на багажнике! Но сидящий за рулем «Мерседеса» лихач даже не дернулся. Вместо того, чтобы сбросить скорость, он спокойно пошёл на обгон. И при этом всё с тем же абсолютно невозмутимым видом!
Позади возмущённо взвыла сирена, сердитый голос из громкоговорителя грозно потребовал:
– Водитель автомобиля с временным номером 72-77 ЛЛС, немедленно остановитесь!.. Немедленно остановиться!
Так как нарушитель и не думал подчиняться, гаишники бросились в погоню, только куда им было против «Мерседеса», у которого под капотом мотор втрое мощнее! Звёздный водитель за рулём иномарки легко оставил преследователей далеко «за кормой». Хотя по здравой логике бежать ему не было никакого резона, ведь достаточно знаменитости было показать своё лицо сотрудникам милиции, и те ещё извиняться станут. Только мятежной душе артиста хотелось сильных ощущений. Схватки!
– Не одобряешь? – оторвавшись от дороги, бородач внимательно взглянул на пассажира, и усмехнулся. – Вижу, что не одобряешь. Меня многие считают аморальным подонком. Осуждают за систематические пьянки-гулянки. У них это называется «социально-бытовым разложением». Но мне плевать. С Останкинской телебашни плевать на их ханжеское осуждение! Потому что я во всяком случае живу, а они лишь коптят небо, немногим отличаясь от мертвецов.
Певец потянулся к магнитоле, включил более энергичную музыку и шутливо заявил:
– Вот, это более соответствует моменту! Как думаешь?
– Пожалуй, – согласился Павел, давая понять, что он то как раз товарища по приключению вполне понимает. Архипов это мгновенно уловил и оценил, так как доверительно сказал:
– Правильно, ты меня должен понимать, потому что знаешь, что такое жизнь на максимальной скорости – «на сверхзвуке», на запредельных перегрузках.
Легко оторвавшись от погони, Архипов свернул в переулок, и чтобы избежать наверняка уже объявленной на нарушителей облавы, запетлял хорошо известными ему «козьими тропами» через сквозные дворы, какими-то тёмными проездами.
– Они клеймят меня с разных трибун за то, что я своими «трактирно-тюремными» песнями и аморальными поступками, якобы, разлагаю благовоспитанных граждан, растлеваю нашу советскую молодёжь, нарушаю общественные приличия, оскверняю святые понятия! – Архипов скрипнул зубами и так резко повернул, что сбил бампером мусорный бак. Он словно загнанный охотниками во время облавы волк пытался вырваться за флажки. – Даже мой родной отец под впечатлением некоторых сволочных фельетонов и выступлений зовёт меня антисоветчиком и провокатором! Но вот что интересно: за все чинимые мною безобразия меня тем не менее до сих пор не стёрли в лагерную пыль и не упекли в психушку…Хотя тоже, как и этого алкаша с «белочкой», пару раз подкарауливали у подъезда – «скорая»: два санитара с фигурами грузчиков и врач-психиатр – такие бригады высылают и к «иноагентам-антисоветчикам -шизофреникам» навроде меня.